Избиение полицейскими или избиение полицейского: «Медиазона» на примере трех уголовных дел, возбужденных в Забайкалье, показывает, как сотрудники МВД избегают ответственности за превышение полномочий, обвиняя своих жертв в насилии над представителем власти.
Забайкальский край пятый год подряд лидирует среди российских регионов по количеству преступлений на 100 тысяч человек населения, причем этот показатель только растет: если в 2011 году были зарегистрированы 2 772 преступления на сто тысяч местных жителей, то в 2014 году их стало 2 935. Как и в большинстве других регионов, чаще всего в Забайкалье возбуждаются дела о кражах (26,3% в 2014 году), наркотиках (11,4%) и умышленном причинении тяжкого или среднего вреда здоровью (6,7%).
На фоне такой статистики число приговоров по второй и третьей частям статьи 286 УК (превышение должностных полномочий с отягчающими обстоятельствами) ничтожно — в 2014 году их было всего девять. В подавляющем большинстве случаев обвиняемыми по ним становились сотрудники отделов полиции из Шилкинского, Могойтуйского, Балейского и других удаленных районов Забайкалья с экзотическими названиями. С другой стороны, в регионе все чаще возбуждаются дела по статье 318 УК (применение насилия в отношении представителя власти) — в прошлом году их было 120.
Директор Забайкальского правозащитного центра Анастасия Коптеева находит эту тенденцию нездоровой — зачастую, уголовное преследование по этой статье инициируется против тех жителей региона, которые сами пострадали от полицейского насилия, но из-за своей правовой безграмотности, коррупции в правоохранительных органах и круговой поруки не могут доказать свою правоту в суде. «Мы часто имеем дело с порочной системой, извращающей закон: чуть что — сразу статья 318 УК, а вот попробуй возбуди дело по статье 286 УК — состав преступления тут навряд ли кто-то усмотрит», — говорит она. «Медиазоне» известны как минимум три случая, произошедших в Агинском районе Забайкалья, которые удачно иллюстрируют этот тезис Коптеевой.
Родственные связи
Центр Агинского района — поселок городского типа Агинское — находится в 160 километрах от столицы региона Читы. В ночь на 12 июня 2015 года в дежурную часть местного отдела полиции поступил звонок от жительницы Агинского Елены Авакян (имя и фамилия героев изменены по их просьбе): она рассказала, что после дня рождения знакомого пришла вместе с нетрезвым супругом домой, после чего между ними разгорелся скандал на бытовой почве. С ее слов, мужчина несколько раз толкнул жену в спину, а та в ответ толкнула его; в ходе ссоры разбилось зеркало, дома были трое маленьких детей, женщина испугалась и позвонила в дежурную часть.
К моменту приезда полицейских муж Елены — 40-летний оператор агинского дорожно-строительного управления Баграм — уже уснул на диване. Участковый Солбон Тумуров, войдя в дом, потребовал, чтобы мужчина прошел с ним в служебный автомобиль, что тот молча и сделал. Жена протестовать не стала. Другой сотрудник в это время должен был проводить опрос Елены, но, как утверждает она сейчас, попросту диктовал ей текст заявления на мужа. «Если бы я знала тогда, к чему это приведет, то и вызывать их не стала. Cейчас чувствую вину, конечно», — говорит женщина, добавляя, что в тот день «просто сморозила дуру».
В кабинете агинского отдела, куда завели Авакяна, кроме него находились трое полицейских и двое пьяных мужчин, которых участковый тут же отправил восвояси и начал брать с задержанного объяснение. Подписывать документ Баграм отказался, поскольку в нем говорилось об угрозах убийством с его стороны в адрес супруги. Тогда, объясняет Авакян, на него обрушился шквал оскорблений: в своих показаниях задержанный говорит, что участковый Тумуров обзывал его словами «пи..р» и «не мужик», требуя поставить подпись. После недолгих попыток уговорить мужчину, полицейский приказал ему встать, а затем дважды ударил его руками в грудную клетку. От удара, говорит Авакян, он начал падать на стул, при этом рефлекторно оттолкнув от себя Тумурова.
В этот момент к нему подбежали остальные полицейские — один схватил его за правую руку, участковый — за левую. Вместе они повалили мужчину на пол. Три удара ботинком Тумурова угодили ему в голову — задержанный потерял сознание. Очнувшись через несколько минут, Авакян обнаружил, что полицейские пишут рапорта о нападении, которому они якобы только что подверглись. «На тебя заведут дело, это точно, а так я тебя и пристрелить здесь могу», — объяснил, достав табельный пистолет, участковый Тумуров. В итоге Авакян подписал протянутые ему протоколы. Его отпустили.
Около семи утра Баграм позвонил старшему брату, рассказал, что был избит полицейскими и попросил совета. Родственник довез его до окружной больницы, чтобы пройти медицинское освидетельствование — со слов брата задержанного, с левой стороны лица у того были синяк и ссадина вокруг глаза, в области сердца — фиолетовый кровоподтек. Поискав в интернете номер службы доверия забайкальского управления Следственного комитета, они выяснили, что заявление по факту применения насилия со стороны полицейских нужно нести в местное отделение ведомства. Находится оно на соседней с отделом полиции улице. Мужчина подал свое заявление в этот же день, но дежурный сообщил, что сможет передать его следователю только наутро.
Через два дня Елена пришла к начальнику дознания агинского отдела, чтобы попросить его аннулировать заявление о возбуждении дела по статье 119 УК (угроза убийством) против Баграма, которое было составлено накануне. В ответ тот пообещал обвинить ее саму по статье 306 (ложный донос). Дальнейшие события развивались молниеносно: 19 июня в отношении Авакяна было возбуждено уголовное дело о применении насилия в отношении представителя власти, а его заявление о превышении должностных полномочий с применением насилия было зарегистрировано следователем тремя днями позже. Супруга Баграма полагает, что участковый Тумуров сыграл на опережение и успел поговорить со следователем СК, поскольку ему стало известно о заявлении, поступившем от задержанного. «Когда я подошла к участковому разговаривать, он мне сказал, что, мол если бы твой муж не пошел побои снимать, ничего этого бы и не было, мол, он самый умный что ли. Проучить его решили, в общем», — считает Елена.
Первое заседание по делу в отношении Авакяна состоится в агинском суде 5 октября. В обвинительном заключении говорится, что что во время опроса в агинском отделении полиции у мужчины «возник преступный умысел на применение насилия в отношении представителя власти Тумурова», реализуя который, Авакян «схватил обеими руками за правое и левое предплечья последнего и, сдавливая силой, стал раздергивать Тумурова в разные стороны, причиняя боль, при этом высказывал угрозу физической расправы в адрес последнего».
Обвинение строится на показаниях самого участкового, который утверждает, что в ответ на задаваемые ему вопросы Авакян крикнул: «Пошли вы на ***, менты ******, *** докажете, ничего не было, завалю!», а затем очень сильно схватил его обеими руками за предплечья, и подтверждающих эту версию событий показаниях его коллег. При этом заключение эксперта о кровоподтеках на предплечьях участкового датировано 5 августа — спустя почти два месяца после инцидента.
Фото: Алексей Филиппов / РИА Новости
По словам супруги обвиняемого, вскоре после возбуждения дела следователь Галсандоржиева предложила Авакяну признать свою вину и пойти на особый порядок, пообещав, что тогда суд ограничится наказанием в виде штрафа. «Сказала, что если будет настаивать на своем, то его на полную катушку отправят, то есть минимум, что будет — это условка, максимум — реальный срок. Но он отказался», — говорит Елена.
Шансов самостоятельно добиться справедливого решения женщина не видит — по ее словам, в Агинском районе следователи, прокуроры и полицейские — родственники, поэтому «работают сообща». К примеру, следователь Галсандоржиева, утверждает собеседница «Медиазоны» — дочь районного прокурора Батомункуева. «То есть все идет по кругу, рука руку моет», — говорит она.
Между тем просьба Баграма возбудить уголовное дело в отношении полицейских, применивших к нему насилие, осталась без удовлетворения. «Таким образом, в ходе проведения проверки обстоятельств, свидетельствующих о факте применения сотрудниками полиции психологического и физического давления в отношении [Авакяна], не установлено, следовательно, отсутствуют признаки преступления, предусмотренные частью 3 статьи 286 УК, то есть превышение должностных полномочий в действиях [участкового] Тумурова С. Д.», — заключает в своем постановлении следователь после пересказа показаний самого заявителя, участкового и двух его коллег. Все они идентичны показаниям, изложенным в обвинительном заключении по делу в отношении самого Авакяна. Отказ был подписан спустя 10 дней после того, как СК зарегистрировал заявление мужчины.
Незнание не освобождает
В конце сентября в Агинском районном суде был оглашен приговор по делу в отношении 34-летнего Алима Шагаева (имя изменено по просьбе родственников): ему дали четыре года условно. Его история похожа на историю Авакяна как две капли воды, только грозит ему не пять, а 10 лет заключения.
Весной этого года электрик из села Гунэй Шагаев попал под сокращение. 16 июня он узнал, что подработать можно в поселке Карымское, и решил поехать туда. Выйдя утром на автостанции в Агинском, Алим встретил двоих знакомых, которые предложили ему сходить на речку и выпить за встречу. Когда поллитровая бутылка водки иссякла, Шагаев пошел в сторону рынка, чтобы сесть на маршрутку, однако его остановил полицейский.
После недолгой беседы он посадил Алима в автомобиль и увез в то же Агинское отделение. Что именно произошло внутри, не знают даже родственники Шагаева. На следующий день его жене позвонил адвокат по назначению, и сказал, что ему нужна характеристика на супруга. «Я мельком увидела его в отделении, он был весь в синяках, одежда вся в следах крови. Думала, что его ограбили, а потом оказалось, что, наоборот, его обвинили в том, что он напал», — рассказывает женщина.
На следующий день состоялся суд по избранию меры пресечения. Несмотря на тяжесть статьи — часть 2 статьи 318 УК, применение в отношении представители власти насилия, опасного для жизни и здоровья, предусматривает до 10 лет лишения свободы — прокурор попросила отправить мужчину под домашний арест. Судья ее просьбу удовлетворила — с тех пор Шагаев сидит дома в ожидании приговора, а его дети и супруга, по словам матери обвиняемого Светланы, вынуждены влачить нищенское существование: единственным, кому удавалось приносить деньги в семью, был он сам.
Несмотря на то, что браслета для фиксации передвижений обвиняемого на ноге Алима нет, он не смеет ослушаться приказа следователя и не покидает территорию своего дома. «Когда мы его увидели, он был сильно избитый, сильно-сильно: фиолетовый лицом. Говорят, избили за то, что сам на полицейского налетел. Ребра сломаны в двух местах. Болит у него все до сих пор, но нам сказали, что из дому выходить нельзя, даже в больницу, поэтому лечимся дома», — с бурятским акцентом рассказывает «Медиазоне» мать обвиняемого.
В обвинительном заключении по делу в отношении Шагаева предполагаемое нападение на сотрудника МВД объясняется его вспыльчивостью. Когда полицейский Ларионов составлял на него протокол об административном правонарушении, говорится в документе, у мужчины «возник преступный умысел на применение насилия, опасного для жизни и здоровья, которое в момент причинения само по себе угрожало жизни потерпевшего» в отношении полицейского. Реализуя его, Шагаев якобы сзади обхватил Ларионова двумя руками за шею и начал душить.
«Когда полицейский составлял протокол, я подошел к нему сбоку и спросил, где нужно расписаться, так как торопился и хотел скорее уехать. В ответ сотрудник полиции ответил, что ему нужно все запомнить и ознакомиться с материалами правонарушения, и только потом ставить подпись. В этот момент я очень разозлился на сотрудника полиции и схватил его правой рукой за шею запястьем, сразу же забежал к нему сзади, левой рукой закрепил правую и начал тянуть на себя, то есть душить, дальше ничего не помню. Для чего я его душил, я не знаю, но убивать его не хотел. Я находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, поэтому вел себя агрессивно», — говорил Шагаев в своих показаниях на следствии.
Однако в разговоре с родственниками он признается — написал он их, поскольку следователь и внезапно возникший рядом с ним адвокат по назначению сказали: «Так тебе будет лучше, только так ты сможешь избежать наказания», рассказывает мать обвиняемого. Многочисленные кровоподтеки, ушибы мягких тканей головы, надбровной области лопаток, поясничной области и ссадины на коленях в этих показаниях Шагаев тоже объясняет алкогольным опьянением, из-за которого он якобы падал на землю. «Сотрудники полиции физического насилия в отношении меня не оказывали. Вину я признаю полностью, в содеянном раскаиваюсь», — говорится в документе, подписанном им.
По словам матери обвиняемого, совет пойти на особый порядок, признать свою вину, и, несмотря на переломанные ребра, не писать заявление на полицейских, дал Шагаеву и его родственникам адвокат по назначению. При этом, несмотря на то, что его услуги должны оплачиваться за счет государства, он попросил с семьи 30 тысяч рублей за «решение вопроса».
«Перед судом он сказал, что еще можно дело отменить, или чтобы ему условный срок дали, но за это ему нужно 30 тысяч заплатить, за работу его. Он говорит, если его посадят, ему еще хуже будет, сыну. Если не хотите, чтобы сын ваш сел, в общем, деньги найдите, и не шумите. Ну ладно, что, я устала уже, ему видней. Мы договорились на 25 тысяч, думали у родственников занять, но они тоже помочь не смогли. В итоге отдали ему пять тысяч, а остальное мясом отдаем — у нас хозяйство свое», — объясняет собеседница «Медиазоны».
Отказываться от особого порядка или хотя бы от услуг госадвоката Шагаев не стал. Несмотря на то, что у его родственников есть снимок ребер, на которых видны бугры от переломов, писать заявление на полицейских до вынесения решения в отношении мужчины они боятся. «Ему в тюрьму совсем нельзя: трое детей маленьких. Уйдет — и пропадем», — говорит она.
В середине сентября Шагаев отправил Генпрокурору Юрию Чайке жалобу, в которой объяснил, что с самого избиения следователь и адвокат по назначению работали в паре: когда следователь закончил заполнять протокол явки с повинной, на которой позже мужчина с переломанными ребрами оставил свою подпись, назначенный защитник сел на его рабочее место и стал раскладывать на компьютере следователя пасьянс, говорит обвиняемый.
Фото: Андрей Пронин / Интерпресс / ТАСС
«Мне только из интернета и СМИ стало понятно, что такое "особый порядок" рассмотрения уголовного дела — это, оказывается, означает, что я полностью признаю свою вину, хотя я ни в чем не виноват, моя вина только в том, что я выпил на речке спиртные напитки со знакомыми. Также я узнал, что значит адвокат "по назначению" и "по соглашению". В моем случае адвокат был по назначению, ничего не сделав по материалу уголовного дела, он обманом и угрозами вынудил меня подписать соглашение о денежном вознаграждении», — простодушничает обвиняемый в своем обращении к Генпрокурору.
Гражданин К.
Еще одному жителю Забайкалья — Денису Колиниченко — повезло меньше. В отличие от двух других фигурантов дел по статье 318 УК из Агинского, после задержания он оказался в СИЗО.
В середине июля в Забайкальский правозащитный центр пришло письмо от Колиниченко, в котором он рассказал, что попал под стражу после избиения агинским участковым. По словам обвиняемого, на улице в одной из деревень Агинского района он сделал полицейскому замечание, после между ними завязалась словесная перепалка, в ходе которой Колиниченко обозвал полицейского, а тот в ответ при свидетелях избил его.
Участковый не повез мужчину в отделение — очнулся тот уже в больнице. На следующий день в палату зашел тот самый участковый и попросил не писать на него заявление, обещая взамен чем-то отблагодарить.
Спустя какое-то время Колиниченко пришла повестка для допроса в качестве подозреваемого. В агинском отделе полиции на него надели наручники, посадили в ИВС, а на следующий день суд арестовал его по первой части 1 статьи 318 УК.
Колиниченко отправлял письмо из СИЗО-2 Забайкалья, однако приговор, вероятно, уже вынесен — по данным юриста Забайкальского правозащитного центра Романа Сукачева, ему дали четыре года колонии. Родственники осужденного, констатирует Сукачев, воспринимают судимость молодого человека как данность.
«В разговоре с супругой этого заключенного стало ясно, что менталитет у нее, мягко скажем, деревенский. Она была свидетелем этой драки, выступала в суде даже, но никаких документов на руках у нее нет, даже приговора. То есть единственное, что она знает — что ее мужа посадили, и что участковый его бил, и ее и остальных родственников это устраивает, ну, сел и сел, за то, что с участковым поссорился. А адвокат по назначению состряпал все как нужно», — говорит юрист. По данным Сукачева, Колиниченко не признал свою вину и не стал отзывать заявление о превышении должностных полномочий, которое написал в СК в адрес избившего его участкового.
Родственникам осужденного судьба этого заявления неизвестна. В начале лета в Забайкальский правозащитный центр пришло письмо из прокуратуры, согласно которому следователь выносил отказ в возбуждении дела об избиении мужчины, однако позже его руководство отменило это постановление. В итоге в СК началась повторная проверка по заявлению Колиниченко, узнать результат которой пока не представляется возможным — его родственники перестали выходить на связь, а без них юрист Сукачев не может получить доверенность на имя осужденного.
Жене обвиняемого по статье 318 Баграма Авакяна Елене известны все три эти истории — и за всеми она видит сговор сотрудников прокуратуры, МВД и СК из Агинского района. В середине августа она оставила в группе «ВКонтакте», посвященной Агинскому, сообщение: «В полиции избили мужчину, прошел освидетельствование, дело прекратили, что нет состава преступления. А против мужчины возбудили дело, что якобы он ударил полицейского участкового. Люди, расскажите, это справедливо? Может, у вас такая же была ситуация?». По ее словам, этим сообщением заинтересовался новый прокурор района и вызвал женщину на личный прием. В ходе беседы, говорит Елена, он пообещал привлечь ее к ответственности за клевету.