17 ноября Конституционный суд России разрешил пожизненно осужденным длительные свидания со своими семьями. Это первое в истории страны решение, хоть немного улучшающее жизнь таких осужденных. Раньше длительные свидания были положены только после десяти лет в условиях строгого режима — притом что многие осужденные пожизненно выдерживают лишь несколько лет в таких условиях и вскоре умирают. По просьбе «Медузы» руководитель правозащитной организации «Зона права» Сергей Петряков рассказывает, как устроено существование «пожизненников» в России — и почему Конституционный суд решил сжалиться над ними. 

После вступления приговора в законную силу о пожизненно осужденных обычно больше не принято писать, хотя истории многих из них гремели на всю страну. Это и террористы, и серийные убийцы, и организаторы преступлений — достаточно вспомнить битцевского маньяка Александра Пичушкина, бывшего члена Совета Федерации Игоря Изместьева, майора Дениса Евсюкова, организатора неонацистской группировки БОРН Илью Горячева и ее ключевого киллера Никиту Тихонова. Известны и так называемые политические дела, когда общественность сомневается в справедливости оглашенных приговоров, как это было с бывшим главой отдела внутренней экономической безопасности ЮКОСа Алексеем Пичугиным. Кроме того, потенциальный процент банальных судебных ошибок также никто не отменял. 

Между тем пожизненное наказание никак не индивидуализировано. Какая-либо ресоциализация или исправление, заложенные в общих принципах и в официальных целях пенитенциарной системы, для пожизненных осужденных полностью исключены. По мнению ФСИН — и пока оно поддерживается большей частью общества, — эти люди должны «сгнить заживо» без возможности когда-либо выйти на свободу.

Ушли в гон

В 1993–1999 годах 837 осужденным после введения моратория на смертную казнь наказание заменили на пожизненное лишение свободы. С 1997-го по 2015-й в России вынесено 1354 пожизненных приговора. По состоянию на 1 ноября 2016-го пожизненно осужденных в России — 1984 человека, и каждый год это число продолжает расти.

Только с начала 2016 года ФСИН зафиксировала 29 вновь прибывших «пожизненников», а в 2015-м вынесено 68 таких приговоров. Всего месяц назад, по состоянию на 1 октября, ФСИН сообщала о 1991 пожизненно осужденном в своих стенах, и это абсолютный максимум за текущее десятилетие. Разница в семь человек за последний месяц — это либо показатель смертности, либо кого-то этапировали из колоний в следственные изоляторы для расследования других уголовных дел. В силу закрытости тюремной системы и подобной статистики не представляется возможным абсолютно точно это установить. 

По некоторым сведениям, некоторые «пожизненники», которые не могут свыкнуться со своей участью, живут от трех до семи лет. Если вычесть из суммы оглашенных приговоров число содержащихся в колониях человек, можно приблизительно предположить, что за эти годы в России умерли около 200 пожизненно осужденных. Среди них, например, признанный судом террористом бригадный генерал Салман Радуев (умер в 2002-м) и бывший помощник мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, дважды депутат городского заксобрания Юрий Шутов (умер в 2014-м). Из открытых источников также известно о 15 самоубийствах «пожизненников» за последние десять лет. Кроме того, есть такой термин — «ушел в гон», то есть настолько погрузился в себя и полностью отключился от реальности, что через какое-то непродолжительное время, ни на что не реагируя, умер.

При этом до конца 2016 года у 150–185 таких осужденных уже появится законное право на условно-досрочное освобождение (такое право появляется у тех, кто отсидел 25 лет со дня приговора). А до 2028-го такое право должно возникнуть у 1298 «пожизненников». Не вышел на свободу пока ни один. Повторно просить об УДО по закону можно лишь спустя три года. Сотрудники колоний в личных беседах вспоминают специальное совещание, прошедшее во ФСИН года три-четыре назад, о судьбе «пожизненников». Оно было посвящено грядущему 25-летию наказания первых из них — и неминуемому обращению за УДО. Руководство ФСИН тогда дало команду никого не отпускать до особого указания.

В случае неизлечимой болезни эти осужденные имеют право быть освобожденными по состоянию здоровья. За последние десять лет специальные медицинские комиссии после тщательного освидетельствования отправили в суды 103 подобных ходатайства — однако не освободили ни одного.

Условия содержания

Отбывают пожизненное наказание в шести колониях, их неофициальные названия у многих на слуху: «Черный дельфин» (Соль-Илецк, Оренбургская область), «Полярная сова» (поселок Харп, Ямало-Ненецкий автономный округ), «Белый лебедь» (Соликамск, Пермский край), «Черный беркут» (поселок Лозьвинский, Свердловская область), «Вологодский пятак» (остров Огненный, Вологодская область), «Мордовская зона» (село Сосновка, Мордовия).

В первые десять лет «пожизненникам» положены одна посылка или передача и два краткосрочных свидания с родными в год. Только несколько часов, при охране, через стекло и трубку телефона — ни обнять, ни подержаться за руки с матерью или супругой. Если вдруг у кого-то остаются социальные связи через десять лет, к двум краткосрочным свиданиям теоретически добавляются два трехдневных длительных и еще две посылки или передачи в год. По прошествии 20 лет (опять же, весьма гипотетически) — три краткосрочных, три длительных свидания и еще по четыре посылки или передачи и бандероли. 

Есть два важных обстоятельства, которые портят эту картину. Во-первых, пожизненно осужденные в первые десять лет содержатся в колониях особого режима в строгих условиях; чтобы спустя десятилетие перейти на обычные условия, допускающие длительные свидания, необходимо не получить никаких взысканий от администрации. В реальности сделать это крайне сложно, и нашумевшие рассказы Ильдара Дадина — лишнее тому подтверждение. Не поприветствовал сотрудника — взыскание, не успел убраться в камере — еще одно. А ведь Дадин по условиям находится далеко не в колонии для пожизненно осужденных. Во-вторых, к концу первой десятилетки отложенной смертной казни матери умирают, жены создают новые семьи, а дети забывают.

Распорядок дня в колониях для «пожизненников» примерно одинаковый. Как правило, подъем в шесть утра, зарядка, уборка, завтрак, работа (если есть или, главное, вообще разрешена в колонии), отбой в 10 вечера; до него садиться и ложиться на кровать нельзя. До сна, и то не во всех колониях и не каждый день, допустимы телевизор с утвержденными администрацией программами, настольные игры, письма родным. Круглосуточное видеонаблюдение и свет в камерах. Постоянные проверки дежурными с интервалом от 15 минут. Перемещение по учреждению с завязанными глазами для полной потери ориентации в пространстве. Жизнь годами по двое-четверо в одной камере. Это такой формат совместного существования, когда даже осужденные пожизненно отец и сын (а есть и такие случаи; в одном только «Черном дельфине» содержатся семь семей — братья либо отец с сыном) через какое-то длительное время настойчиво просят развести их по разным камерам во избежание инцидентов; что уж говорить о чужих людях. Есть, конечно, и одиночные камеры, например в такой содержится убийца и людоед Владимир Николаев.

Побег из Шоушенка

Все последние 25 лет в России происходит гуманизация и либерализация тюремной системы. Так, в ноябре 2016 года была анонсирована новая концепция уголовно-правовой политики, согласно которой максимальный срок лишения свободы хотят ограничить 15 годами. Институт пожизненного наказания сохранится, однако новая концепция неминуемо затронет и эту категорию осужденных. Хотя бы просто потому, что этот институт, впервые в современной России введенный 20 лет назад — после моратория на смертную казнь, в отличие от всех остальных еще ни разу не реформировался, а время для перемен неизбежно настало. Нынешний механизм ни де-юре, ни де-факто объективно не работает. Как можно полностью изолированного от общества человека спустя 25 лет освободить по УДО? Он при всем желании не может быть чисто физически готовым к этому.

Однажды власти попытались и вовсе лишить «пожизненников» права когда-либо выйти на свободу, прямо прописав такой запрет. Летом 2014 года в Госдуму внесли проект поправок в Уголовный кодекс, который в принципе запрещал пожизненно осужденным просить об УДО. Аргументация предсказуема: зачем «невольно потворствовать» опасным преступлениям, давая даже призрачную надежду пожизненно осужденным на свободу? Этот законопроект все еще находится в стадии рассмотрения. Однако именно в 2014-м Европейский суд расценил отсутствие надежды на досрочное освобождение и следующие из этого моральные страдания как бесчеловечное и жесткое обращение (дело «Харакчиев и Толумов против Болгарии»; до этого в Болгарии было два вида пожизненного лишения свободы (ПЛС) — одно с правом на УДО, второе — без такого права).

Но есть и другой выход, позволяющий избежать такой дискриминации. Необходима поэтапная и многоступенчатая система ресоциализации, потенциального возвращения к свободной жизни, при которой — в зависимости от поведения в колонии — наказание для таких осужденных будет индивидуализировано. Если сейчас пожизненно осужденные содержатся отдельно от всех остальных, то индивидуализация позволит сначала (и в случае положительной динамики) содержать их вместе с другими осужденными. Чтобы представить, как это устроено, достаточно вспомнить классический фильм «Побег из Шоушенка», в котором «пожизненники» содержатся рядом, например, с карманниками. Следующим этапом может стать изменение вида наказания на любое иное. И уж если осужденный совсем исправился, речь может пойти о замене неотбытой части наказания на исправительные работы или о реальном условно-досрочном освобождении, к которому, пройдя все этапы многоступенчатой системы, осужденный будет готов.

Практика сейчас иная. Годами мечтающие о свободе, пожизненно осужденные видят, что число тех, кто отбыл 25 лет, достигло критической отметки в 150 человек — и что условно-досрочно, несмотря на прописанное право, в действительности не выпустили до сих пор никого. «Пожизненников» в стране уже почти две тысячи, и с каждым новым и очередным отказом в УДО их мотивация падает, а напряженность растет. В чем смысл приговоренным к пожизненному членам ОПГ давать какие-то показания, если они видят, что никакого шанса на свободу у них не появится даже через 25 лет?

«Условия содержания осужденных к пожизненному лишению свободы в большинстве случаев приводят к деградации личности, — сообщается в комплексном психологическом исследовании, опубликованном в 2014 году в журнале „Психология и право“ Московского государственного психолого-педагогического университета. — Большинство осужденных необратимо регрессируют. Привыкнув к строго регламентированному распорядку жизни, когда его активность становится полностью подавленной извне, а вопросы его жизнеобеспечения решаются администрацией, он, скорее всего, утратит большинство навыков к самостоятельному существованию за стенами исправительного учреждения».

Последнее взыскание датировано 1991 годом

В «Мордовской зоне» пожизненное лишение свободы отбывает 71-летний бывший майор милиции Петр Стаховцев. 19 апреля 1991 года Иркутский областной суд приговорил его к смертной казни с конфискацией имущества за разбой и убийства, совершенные во времена СССР. Вины он не признал, заявив, что стал жертвой оговора иркутской мафии и руководителей УВД, связанных с ней. 

Сам Стаховцев в 1985-м возглавлял уголовный розыск в одном из районов Иркутска и работал в составе оперативной группы, проверявшей по заданию Москвы руководство иркутской милиции на причастность к незаконным операциям с лесом, золотом и омулем. Тогда многих руководителей правоохранительных органов уволили, но внеплановая московская проверка завершилась так же внезапно, как началась; постепенно уличенные и ушедшие вернулись служить в милицию, а Стаховцева перевели из угрозыска во вневедомственную охрану. Позже он и вовсе, как постановил суд, стал организатором банды. 

Вплоть до 2000-х годов свидетели обвинения (включая основного и тоже отбывающего пожизненный срок за эти же преступления) писали во всевозможные инстанции — от председателя Верховного суда, генпрокурора до президента России — о том, что вынуждены были оговорить Стаховцева.

4 марта 1994 года президент России Борис Ельцин своим указом помиловал Стаховцева; так и не состоявшийся расстрел заменили на пожизненное лишение свободы. Через 25 лет, проведенных в колонии, Петр Стаховцев подал в суд прошение об условно-досрочном освобождении. 16 марта 2016-го Зубово-Полянский суд Мордовии отказал в удовлетворении этого ходатайства.

В «Вологодском пятаке» содержится пожизненно осужденный Геннадий Иляхин. Смертный приговор ему огласили 1 февраля 1991 года — за покушение на убийство сотрудника правоохранительных органов. Однако 20 октября 1993-го указом Бориса Ельцина расстрел заменили на пожизненное лишение свободы. Отбыв 25 лет за решеткой, Иляхин обратился с ходатайством об условно-досрочном освобождении. Администрация дала ему удовлетворительную характеристику. В деле осужденного 19 поощрений, а последнее взыскание датировано 1991 годом и давно было погашено. «Имеются данные о трудоустройстве и обеспечении жильем в случае освобождения», — сообщалось в документах.

Тем не менее 14 июля 2015 года Белозерский районный суд Вологодской области отказал Иляхину в его просьбе. Спустя полгода Иляхин подал такое же ходатайство еще раз, но 24 марта 2016-го суд отказался принять к производству это дело, сославшись на то, что «пожизненники» могут просить об УДО лишь раз в три года (в отличие от остальных осужденных, которые могут это делать раз в шесть месяцев).

Также в «Вологодском пятаке» отбывает пожизненное лишение свободы Владимир Корниенко, приговоренный Курским областным судом 7 декабря 1990 года к смертной казни. Указом президента России она была заменена на пожизненное лишение свободы. Корниенко находился в заключении с 7 октября 1989-го — и спустя 25 лет подготовил в суд ходатайство об УДО. 14 июля 2015-го Белозерский районный суд Вологодской области отказал в удовлетворении этого ходатайства, несмотря на все положительные характеристики и сведения о наличии жилья и о возможном трудоустройстве.

Как и Иляхин, Корниенко через полгода обратился с аналогичной просьбой об УДО и так же получил постановление суда об отказе в принятии этого дела с указанием, что повторную попытку он может совершить только через три года.

Отказы под копирку

В «Черном дельфине» содержится осужденный Олег Филатов. 5 ноября 1993 года Верховный суд Удмуртии приговорил его к смертной казни. После президентского помилования 21 декабря 1998-го расстрел ему заменили на пожизненное лишение свободы. Время для условно-досрочного освобождения у Филатова пока не подошло (отсидел 24 года), и он решил добиться либо замены неотбытой части наказания другим ее видом, либо замены вида исправительного учреждения. 17 июня 2016 года Соль-Илецкий районный суд Оренбургской области отказал Филатову в принятии его ходатайства. В апелляции осужденный также проиграл — его жалоба осталась без удовлетворения, а решение суда первой инстанции вступило в законную силу.

После отказов в условно-досрочном освобождении заменой наказания или колонии пробовали воспользоваться Петр Стаховцев («Мордовская зона»), Геннадий Иляхин и Владимир Корниенко (оба «Вологодский пятак»). И каждый из них получил ответ как под копирку, несмотря на разные регионы и суды.

24 мая 2016 года Белозерский районный суд Вологодской области отказал в принятии ходатайства Иляхина, заявив, что к пожизненно осужденным не могут быть применены нормы о замене неотбытой части наказания другим ее видом, так и замене вида исправительного учреждения. Аналогичный ответ от суда в Мордовии 8 сентября 2016 года получил Петр Стаховцев. 

Таким образом, «пожизненникам» не помогли ни преклонный возраст, ни наличие хороших характеристик от администрации, многочисленных поощрений, отсутствие взысканий, занятость на производстве, отсутствие исков от потерпевших — и тот факт, что дома их ждут родные. Впрочем, родственники пожизненно осужденных — вообще отдельный разговор.

Право на свидание

История семьи Королевых достойна экранизации. В 2008 году Николай Королев был приговорен Мосгорсудом к пожизненному лишению свободы с отбыванием наказания в колонии особого режима. Через год в «Полярной сове» у него состоялась свадьба. Вероника и Николай Королевы решили завести ребенка, и тут выяснилось, что ближайшее длительное свидание по закону возможно лишь через десять лет. 

Вплоть до конца 2014-го семейная пара обивала пороги пенитенциарной системы с привлечением чиновников и медиков. Поскольку длительное свидание без вариантов законодательно не позволялось, семейная пара решилась на искусственное оплодотворение. Таких возможностей в Ямало-Ненецком автономном округе не оказалось. Этапировать Королева в колонию в другом регионе, где можно сделать процедуру ЭКО, ФСИН отказалась. С ноября 2014-го по 2016-й семья Королевых прошла путь от иска в Бабушкинский районный суд Москвы до Конституционного суда России, который, впрочем, отказался рассматривать эту жалобу. 

В Конституционном суде пара ссылалась на то, что речь идет о жестоком и бесчеловечном обращении и нарушении права на семейную жизнь. Особенно сильным этот аргумент выглядел с точки зрения Вероники Королевой, которая, в отличие от супруга, даже не подозревалась ни в каких преступлениях, но вынуждена была страдать.

Несмотря на отказ Королевым в Конституционном суде, уже в июне 2016 года Министерство юстиции РФ подготовило поправки в Уголовно-исполнительный кодекс (регламентирует жизнь заключенных), согласно которым у пожизненно осужденных должно появиться право на одно длительное свидание в год даже в условиях строгого режима в первые десять лет отбывания наказания. В пояснительной записке Минюст указал, что разработал этот законопроект сам «в целях гуманизации уголовно-исполнительного законодательства». 

Этот акт гуманизма Минюста (в случае его принятия) установит интервал свиданий, который примерно в 52 раза реже, чем в 12 странах Европы. Так, в основном еженедельно могут встречаться с родственниками пожизненно осужденные в Австрии, Бельгии, Финляндии, Греции, Ирландии, Мальте, Черногории, Нидерландах, Португалии, Словении, Испании и Швейцарии. В некоторых странах — Германии, Италии, Польше и Великобритании — в соответствующих документах особо закреплено, что цель подобных свиданий — поддержание семейных связей.

Семья Королевых — не единственная, настаивающая на длительных свиданиях для пожизненно осужденных. Параллельно добивалась такого права Олеся Мацынина. Она объясняла, что их с пожизненно осужденным супругом пятилетняя дочь должна видеть отца — во время краткосрочных свиданий через стекло это невозможно: «Наше законодательство предлагает нам краткосрочные, временные свидания. Я не могу взять ребенка с собой. Я считаю, что это будет стресс для самого ребенка, потому что к отцу нельзя будет ни подойти, ни потрогать его».

В итоге 17 ноября 2016 года стало известно, что Конституционный суд России все-таки признал неконституционным запрет длительных свиданий в первые десять лет отбывания наказания — и обязал предоставлять одно такое свидание в год.

Основу для обращения в Конституционный суд заложило решение Европейского суда по делу «Хорошенко против России». Андрей Хорошенко в 1995 году был приговорен в Перми к расстрелу (позже заменен на пожизненный срок) за бандитизм и убийства. Свое право чаще видеться с родственниками он отстаивал во всех инстанциях с начала 2000-х.

В 2015 году ЕСПЧ признал такую российскую практику нарушением права на частную и семейную жизнь. Это было единогласное решение Большой палаты ЕСПЧ, то есть судей из всех стран — членов Совета Европы. В своем решении суд указал, что нигде посещения осужденных не ограничены так, как в России, и сослался на опыт некоторых других государств, которые как минимум ежемесячно предоставляют длительные свидания осужденным. На слушании в ЕСПЧ представители российских властей утверждали, что «не ожидалось достижение цели реинтеграции в общество в отношении осужденных к пожизненному лишению свободы» — и что «изоляция таких лиц была единственной целью соответствующих условий отбытия наказания». Другими словами, власти России показали, что их цель состоит в том, чтобы пожизненно осужденные умирали в тюрьме. 

В особом мнении двух судей ЕСПЧ говорится: «Российское государство отвергает любой интерес в человеческой жизни, отличный от чисто телесного выживания заключенного, поскольку заключенный подсознательно сравнивается с существом, непригодным для перевоспитания или в отношении которого перевоспитание невозможно. Образно говоря, лицо, приговоренное к пожизненному лишению свободы, переносит „гражданскую смерть“, и пожизненное лишение свободы оправдывается логикой „отложенной смертной казни“, что низводит заключенного до степени простого объекта воздействия исполнительной власти».

Таким образом, придется признать, что только Европейский суд остановил репрессивный тренд в отношении пожизненно осужденных в России — и только сейчас этот тренд начинает разворачиваться.