Как живется тем, кто решил переехать в памятник деревянного зодчества
Вологда — древний русский город. Его богатая история — в обилии прекрасных храмов и в разнообразии стилей деревянной застройки, от классицизма до модерна. Но сегодня Вологда выглядит как большинство российских городов: фасады завешаны рекламой, типовая застройка смешивается с исторической, состояние памятников культуры оставляет желать лучшего, а на месте иных — новодел или пустыри. В домах, признанных памятниками архитектуры, до сих пор живут люди. Рассказы тех, кто старается сохранить уникальное лицо города и его историческую память, — в галерее «Ленты.ру».
Елена Филатова, специалист по работе с молодежью. Дом Бутыриной. Фото: Евгений Демшин
Семья наша живет в этом доме сорок пять лет. В конце 1960-х в нем был пожар, потом ремонт. Больше дом никогда не ремонтировался. С 1 февраля 2015 года дом содержится нами, жильцами. Квитанции приходят напрямую от поставщиков ресурсов. За содержание жилья мы не платим, дворника у нас нет. Я сама начала облагораживать двор. Потом помогли друзья.
Дом Бутыриной Фото: Евгений Демшин
Осенью нам сказали, что через нас нужно проложить теплотрассу. Обещали не тревожить и все разровнять, но, конечно, обещаний не сдержали. Они порушили мой сад и оставили большую яму. Теперь нас еще и строительными заборами огородили, так что и на машине не подъехать. Постоянно приходится убирать мусор за прохожими, которые теперь вынуждены ходить через наш двор.
Дом Бутыриной Фото: Евгений Демшин
Капремонт в доме планируется на 2018-2019 годы, но мы предполагаем, что этого не случится. Говорили как-то, что и улицу нашу сделают пешеходной и замостят, но экономическое положение города такой перспективы не обещает. Однажды просила поставить фонарь: уличного освещения тут нет, но отступилась. Потому что нет смысла тратить силы, если ничего не меняется.
Дом Бутыриной Фото: Евгений Демшин
Есть желание купить весь этот дом. Первый этаж можно было бы обустроить под магазин сувениров, а верхняя площадь тогда была бы жилой, или можно было бы отдать ее под кондитерскую, как это принято в Европе. Но пока это фантазия, да и на содержание нужны средства. Ведь все затраты лягут на собственников. Говорят, на реставрацию соседнего дома требуется 25 миллионов. Есть риск, что дом станет разваливаться, а потом его просто снесут.
Дом Бутыриной Фото: Евгений Демшин
У людей сегодня нет интереса поддерживать проект по восстановлению деревянного зодчества — не только потому, что нет денег, — в первую очередь нет заинтересованности. Общественные организации пытаются привлекать внимание к проблеме, но «выхлоп» пока нулевой. В давние времена были купцы-меценаты, помощи от государства не ждали. Сейчас эту культуру убили, мы уж скорее что-то купим для себя, а то, что не мое, нам и вовсе не интересно.
Леонид Стариков, фотограф. Дом купца Шахова Фото: Евгений Демшин
В 2003 году у меня появилась мысль, что необходимо что-то делать для сохранения памятников. Возникла идея сделать музей декоративного деревянного зодчества, который бы стал одним из пунктов экскурсии по городу. Я выбрал этот дом, полужилой: тогда на первом этаже жили бомжи. Когда я пошел в администрацию и сказал, что хочу сделать в этом доме музей, мне сказали, что для этого необходимо стать совладельцем, так что я разменял свою квартиру и переехал сюда.
Дом купца Шахова Фото: Евгений Демшин
Я все думал, как сохранить эти деревянные дома. И решил, что у каждого дома должен быть его ангел-хранитель — человек, который бы душой переживал за него, кто бы знал его историю и имел бы связанную с ним свою историю. Этот дом стал частью моей жизни, я пребываю в нем уже десять лет. Мне кажется несомненно важным сохранить облик дома, хотя бы внешний, ведь это часть человеческой памяти. Многие знают, что это действительно дом купца Шахова, но не мог же купец жить в такой развалюхе!
Дом купца Шахова Фото: Евгений Демшин
Первый год, после двух пожаров и трех поджогов, я ничего не мог сделать. На второй год мне помогли друзья. Виктор Кашин дал мне денег на крышу — примерно 150 тысяч на временную кровлю и 200 тысяч собрали с помощью краудфандинга на восстановление рухнувшей стены. Но этого недостаточно: по дому идут трещины. Сейчас мы создаем автономную некоммерческую организацию. Я уже изрядно напугал наших чиновников, а теперь мы будем действовать как общественная независимая организация, и это особый психологический момент.
Дом купца Шахова Фото: Евгений Демшин
Технология реставрации такова: собирается комиссия, которая обследует дом, составляется смета, ищутся средства и квалифицированные строители с лицензией. Конечно, цены завышены во много раз, ведь если бы этот дом не был памятником, то мы, мужики, сделали бы все своими руками, и не хуже.
Дом купца Шахова Фото: Евгений Демшин
Ребята, которые помогали мне с установкой крыши, сказали, что могут полностью разобрать, отреставрировать и вновь собрать дом за четыре миллиона, потому что они — простые работяги, которые готовы работать. По оценкам же чиновников, первоначальная стоимость реставрации составила от десяти миллионов, потом от пятнадцати миллионов. А сейчас речь идет уже о тридцати миллионах! Таким образом все это растягивается на десятилетия, потому что нет ни любви, ни желания, ни денег. А у нас есть и любовь, и желание, и люди, которые могут делать эти работы грамотно и имеют какие-то средства. Но ведь 80 процентов времени идет на борьбу с чиновниками: нет денег — плохо, есть — еще хуже, потому что эти же чиновники начинают их разворовывать.
Андрей Таюшев, поэт. Усадьба Давыдова Фото: Евгений Демшин
В Вологде жили мои родители, которые переехали сюда в начале 1990-х. Мне нужно было продать квартиру в Саратове, и я решил задержаться на год в Вологде и пожить с родителями, а потом планировал вернуться обратно. В Саратове у меня была проблема — я много пил, и потому согласился на предложение родителей. Сейчас же очень доволен решением остаться здесь, в Вологде. Это небольшой город, довольно спокойный, и нет проблем с транспортом — хотя я почти не пользуюсь им, больше хожу пешком.
Усадьба Давыдова Фото: Евгений Демшин
Этот дом раньше стоял в другом месте, его перенесли в начале 1970-х, а сам дом — 1902 года. Естественно, он сильно перестроен, ведь тут было печное отопление. Сейчас он на 67 процентов изношен, но я подозреваю, что такое состояние не только у деревянных домов. Поэтому когда нам предлагали расселение и использовали эти 67 процентов как аргумент, то он не сыграл большой роли. А вот местоположение моего дома, рассветы и закаты, которые я могу наблюдать из своего окна, — сыграли.
Усадьба Давыдова Фото: Евгений Демшин
Я считаю, что мне дико повезло с этой квартирой, и страшно потерять все это — место, где так хорошо. Не сразу это возникло, я лет пять привыкал, особенно когда меня называли вологодским поэтом. Мне приходится довольно много ездить, но чувство, что есть куда вернуться, сильно греет. Увидишь вокзал, пройдешь пешком, зайдешь в квартиру, заваришь кофе... Мне очень нравятся обжитые пространства: когда старые здания не вызывают ощущения музея, чувствуется жизнь вокруг.
Усадьба Давыдова Фото: Евгений Демшин
Я очень смутно представляю, что происходит с домом, но рад, что пока отстали с выселением. Знаю, что поднимался вопрос о приватизации земли, для этого все жильцы должны подписать какую-то петицию, а это трудно, ведь все мы разные, у всех разные интересы. На самом деле эта чудесная квартира стоит гроши. Красивый вид из окна — не то, что дает прибавочную стоимость, а приватизация подняла бы ее в цене весьма прилично. А еще оказалось, что дом этот не зафиксирован в кадастре, дома как бы нет, по документам здесь пустырь.
Усадьба Давыдова Фото: Евгений Демшин
Единственное неудобство местоположения дома — здесь часто справляют свадьбы, нередко люди приезжают сюда отдыхать, из машин орет музыка, и это сильно раздражает. А однажды было так, что у меня под окном оказалось стадо овец и коз. Без пастуха! Откуда? Потом это стадо пошло к центру города. Иными словами, Вологда всего пятнадцать лет назад была ближе к деревне. Мне кажется, если бы за городом чуть лучше следили, можно было бы создать туристический поток. О Вологде можно рассказывать много, особенно про XVI век и про начало XX.
Виктор Новиков, художник Фото: Евгений Демшин
Приехал я в Вологду по распределению после окончания Московского полиграфического института. Мне предлагали Кемерово, Ставрополь и Вологду. У меня мама из Калужской области, надо каждую весну помогать на огороде — сажать и копать картошку, и мне надо было быть как можно ближе. В Ставрополе сложный вопрос с жильем — товарищи по десять лет не могли получить квартиру. Кемерово далеко, не наездишься. Так в 1982 году я приехал в Вологду и работал старшим художественным редактором РИО «УпрПолиграфИздата».
Фото: Евгений Демшин
Мой дом — деревянный, 1900 года постройки, трудно поверить! Тут печь, тут дух особый, работать хорошо. Когда я приехал в Вологду, я не был еще членом Союза художников, но работать было где-то надо. Советская власть давала нам помещения под мастерские в старых и аварийных домах. Потом власти предложили выкупить это помещение. Мне помогли оформить документы, и в рассрочку на три месяца я смог выкупить его. Теперь весь нижний этаж находится в моей собственности. Я бы хотел устроить здесь музей: я с пятнадцати лет интересуюсь славянско-русской историей, у меня много старинных вещей, и каждая вещь имеет свой язык. Я провожу языческие обряды — Масленицу, Новолетие, день Ивана Купалы, Коляду. Из Москвы и Питера приезжали люди, два раза приезжали американцы, проводили семинары по экологии малых рек и участвовали в праздновании Иваны Купалы.
Фото: Евгений Демшин
Дом старый, и я долго думал, как подправить его и что можно сделать. До сих пор работы по ремонту не закончились. Сейчас сменили налогооблагаемую базу и считают от кадастровой стоимости, раньше я платил налог 700 рублей, теперь же я ожидаю, что он будет около 10 тысяч. Нужно скорее укреплять дом и делать народный музей: скоро выборы, и есть возможность получить какие-то деньги, есть депутаты, которые могут поддержать материалами, — так дом получится сохранить. Дом частный, и на него пока не посягают, было лишь, что грабили. А вообще постройка средовая, не памятник архитектуры, его снесут, и никто за него не вступится.
Фото: Евгений Демшин
Когда я только приехал в Вологду, то месяца два ходил, как говорится, с открытым ртом: тут с XVI века здания сохранились! Здесь, во-первых, не было крепостного права, а были вольные крестьяне. Во-вторых, и татарских набегов практически не было, это очень благодатный край, где сохранилась русская культура, новгородские словени, угро-финны — чудь и весь, поэтому этот край уникален.
Фото: Евгений Демшин
У нас — Северная Фиваида, край музеев, заповедный край, где сохранилась русская культура. Так что живем и ходим по богатству: вот самовар — примерно 10 тысяч его стоимость, я его на натюрморте сейчас пишу. Вот светец висит. Печь здесь тоже уникальная. А вот на этой доске мужики мясо рубили, а ведь это доска XVIII века, на ней изображен основной индо-европейский миф о том, как змей поглотил солнце. Хозяевам две бутылки поставил и доску унес — не ценят. К сожалению, государство, можно сказать, самоустранилось, и вся уникальная коллекция оседает в частных руках, а дома просто разрушаются, ведь они не благоустраиваются, и люди из них стараются переехать.
Галина Паутова, пенсионерка. Дом Воробьева Фото: Евгений Демшин
Мы въехали в этот дом в феврале 1984 года. Дом был совсем не благоустроен — не было воды, отопление печное, не было ни туалета, ни ванной комнаты. Здесь жила Вера Филипповна, богомолка, в переднем углу у нее был иконостас и всегда висела лампадка. Ввиду своего возраста Вера Филипповна больше уже не могла жить в таких условиях, и стала подыскивать обмен на благоустроенную квартиру. У нас как раз была такая, но на двух хозяев, и нам надо было разъехаться. Мы решились — в то время мы были молоды, трудностей не боялись. Так и переехали в деревянный дом.
Дом Воробьева Фото: Евгений Демшин
Жилая комната была одна, и мы потихоньку сделали ремонт. Воду и тепло подвели в 1986 году, все делали за свой счет. Так до сих пор и идет: все приходится делать самим, причем не только внутри, но и снаружи. К примеру, прохудилась крыша. Вообще наш дом является архитектурным памятником, состоит на учете, и раньше мы обращались за помощью к городу, но правительство не только не выделяет средства, но и грозится наложить санкции за то, что мы не содержим дом в надлежащем порядке. Как мне содержать дом на 13 тысяч пенсии? Обращались к депутату, он помог покрасить фасад, было это четыре года назад. Сейчас сгнила задняя стенка, а обновить вагонкой сил нет.
Дом Воробьева Фото: Евгений Демшин
Экскурсоводы почему-то рассказывают о нашем доме разные истории. Я иногда выхожу послушать. Вот то, что наверняка могу сказать: дом полностью деревянный, выстаивался несколько лет, был построен в 1906 году, домовая книга заведена в 1910 году. Есть версия, что здесь жил дядя Варлама Шаламова. Кто-то говорит, что здесь гостила Мария Ульянова. Соседский дом Преображенских, на три комнаты, снесли за раз, ковшом экскаватора по крыше. В нем жили две бабушки Преображенские, потомки Осипа Непеи — первого русского посла в Англии.
Дом Воробьева Фото: Евгений Демшин
Когда дом Преображенских сносили, новый хозяин спросил меня, не хотели бы и мы продать свой дом, но, посмотрев, как варварски происходит снос дома, мы ответили, что не хотим. На месте того дома он возвел новострой и поставил забор под самую крышу. На углу — дом Залецких, стоит давно пустой, тоже памятник архитектуры, но в запущенном состоянии, хоть и очень красивый. Но ведь пока его не подожгут — не спохватятся!