Корреспондент «Речи» отправился в затопленный кубанский город с командой добровольцев.
В минувшее воскресенье в Вологодскую область вернулись первые волонтеры, оказывавшие помощь в затопленном наводнением Крымском районе Краснодарского края. Отряд из десяти человек, среди которых был и автор этих строк, отправился за две тысячи километров, несмотря на слухи о том, что волонтерам там делать нечего и все уже восстановлено. Как выяснилось, работы полно, а масштаб разрушений огромен. В течение недели, которую мы провели в станице Нижняя Баканка под Крымском, я старался каждый вечер фиксировать события дня в ежедневнике, однако порой в силу усталости соблюсти систему не получалось, поэтому местами в изложении будут пробелы.
21 июля
В шесть часов утра выехали из Вологды поездом Архангельск — Новороссийск. Всего 10 человек. В поезде в основном отдыхающие с детьми, которые едут от конечной до конечной трое суток. Нам предстоит провести в пути почти двое суток. Организаторы поездки говорят, что созванивались с лагерем волонтеров и там сказали: они ждут реальной помощи, так как среди добровольцев много столичной молодежи, едущей не помогать, а фотографироваться на фоне развалин и затем собирать «лайки» в социальных сетях.
На соседней со мной «боковушке» едут двое вологодских парней — безработный Алексей и профессиональный строитель деревянных домов Сергей. Сергей рассказывает, что перед поездкой ему поступил крупный заказ, но он попросил повременить недельку.
— Столько людей в мире каждый день гибнет, а мы не замечаем и не помогаем, как будто так и надо, — объясняет он свое решение.
Вечером от знакомой приходит смс: «Ты как? У меня знакомые из Крымска вернулись, семь тысяч трупов, говорят; „магнитовскими“ фурами вывозили».
В вагоне невозможно жарко, какой-то мужик напивается и падает спать в проходе. Втроем поднимаем его и кладем обратно на полку.
22 июля
На станции в Ростове-на-Дону разговорился с мужиком, который едет в Ейск, где он владеет гостиницей. Говорит, что также частично затопило Геленджик, временно размыло трассу под Крымском, и все отдыхающие поехали в Ейск. По его словам, номеров в гостиницах практически нет и сейчас, цены поднялись с 1 000 до 1 300 рублей за номер в сутки. В течение первых 10 дней после затопления в Ейске были заполнены все гостиницы и частный сектор.
— По ночам даже стучались, за номер двойную цену предлагали, но что я, ишак, чтобы людей выгонять, которые уже заехали по меньшей цене? — гордится своей честностью бизнесмен.
В вагоне +37 градусов, на улице еще жарче.
В Крымск прибыли около 22 часов. Нас встретили двое местных жителей — молодая блондинка, хирург Юлия и ее пожилой отец. С трудом всей толпой погрузились в их старенький фургон и поехали в станицу Нижняя Баканка, которая стоит прямо под Крымском и пострадала первой. Сам Крымск видели в основном из окон. На стоянках машины с объявлениями: «Продам после затопления», в городе до сих пор стоит специфический «гнилой» запах.
— Везде, везде вода была! Вот этих домов не видно было ни единого! — оживленно жестикулировал пожилой мужчина, пока его дочь вела фургон.
— Это сброс был! — бросила она в салон.
— Юля, да шо ты говоришь такое?! — на характерном наречии заспорил ее отец. — Это ураган и ливень все!
— А сколько жертв все-таки? — прервали назревающий конфликт мы.
— Официально 178... — посмотрел в зеркало старик. — Если будет больше 200, то международное разбирательство, комиссия ООН приедет, поэтому больше 200 не будет никогда.
В лагере волонтеров в Нижней Баканке все уже поставлено на поток. Волонтеры из Питера, Москвы, Екатеринбурга, Ростова-на-Дону, Ставрополя меняют друг друга, работая по 3 — 5 дней. Хозяйством заведует подполковник в отставке Валерий.
— Завхоз. Злой и нудный, — кратко представляется он.
Валерий помогает организовать свет (работает бензиновый генератор) в месте стоянки наших палаток, а девушки тем временем готовят ужин на заранее притащенной откуда-то плите, питающейся от газового баллона. Все добровольцы пользуются едой, пришедшей как гуманитарная помощь: большинство местных уже отказывают от консервов и круп, а зачастую на коробках прямо указано, что они предназначаются для волонтеров. Кроме того, жители угощают добровольцев молоком.
Быстро распределяем обязанности на следующий день. Мне и нашему парню Кириллу выпадает самое ответственное задание.
— Корова — это не шутка! Все, кто не занимается коровой, отойдите прочь! — отдают распоряжения организаторы.
По звонку местной жительницы (а именно так поступают заявки на помощь добровольцев) нам предстоит вытащить из коровника труп утонувшей коровы. Так как сделать это просто так невозможно, труп нужно сначала расчленить, для чего мы берем огромный колун и пилы.
Оказывается, в Баканке стоят два лагеря добровольцев — «политический» и наш, который работает без поддержки какой-либо партии.
Ближе к ночи до нас доходят слухи, что арестован мэр Крымска, а глава Нижней Баканки слегла с сердечным приступом, и у больницы уже дежурит полиция, чтобы арестовать и ее. Говорят, что власти Баканки не заинтересованы в присутствии волонтеров, так как о ситуации в станице никто пока ничего толком не знает, на слуху только сам Крымск.
— В 2002 году было такое же наводнение, 110 человек погибло, — вводят нас в курс дела местные жители.
— Но эти <...> ни <...> не сделали! Ни одного русла не прочистили, только бабло попилили! Сейчас то же самое будет, вот увидишь!
Перед сном нас просят не встревать ни в какие конфликты, так как есть опасность провокаций.
23 июля
Труп коровы, как выяснилось, уже убрали до нас, поэтому колун и респираторы кладем обратно на склад. Нашей бригаде достаются работы на ул. Комиссарской, где по нескольким адресам нужно прочистить колодцы (их затопило селями во время наводнения) и разобрать завалы.
Пока мы пытаемся подключить помпу, пенсионер Николай Сизоненко эмоционально рассказывает, что больше всего его возмутило отсутствие оповещения.
— Сначала отключили свет и газ, а потом говорят нам, что дак была же бегущая строка по телевизору, — разводит руками старик. — Я только ящик с курями успел схватить и быстрей в дом! По пояс в воде ходили! Зато на следующий день завалили эсэмэсками, что потоп! Я так думаю: рядом по трассе гаишники гоняют нарушителей, так ночью вся улица просыпается от этих «Вправо принять!» Неужели не могли также оповестить?!
Из колодца деда насос гонит сплошную муть («муляку» на местном наречии). Воду здесь опасаются пить до сих пор, ведь везде смыло туалеты, в реках продолжают находить трупы животных. Мы также пьем бутилированную «гуманитарную» воду, которой полно в каждом хозяйстве.
Оставив насос включенным, идем в соседний дом к бабушке Наталье Васильевне. У нее весь огород превратился в сплошной завал из досок, бревен, веток, мусора и прочего, что принес поток.
— Это вот моя теплица, а это соседки сарай! — причитает старушка, глядя, как мы сортируем доски.
Все в песке, и цепи бензопил быстро тупятся. Кроме того, пилы постоянно перегреваются, и им приходится давать отдых: на улице около сорока градусов.
Семья Натальи Васильевны тем временем выбирает лучшие из оставшихся вещей: собираются на встречу с Путиным, который, говорят, сегодня в Баканке.
Идем проверять насос и встречаем калмыцких пожарных из Элисты. Они здесь уже третью неделю. Помогаем им поставить на колодец вместо нашего маломощного насоса мотопомпу.
— Видели, ОН уже летал? — тревожно смотрят пожарные на небо, где только что кружил вертолет. — Путин сегодня здесь!
Закончив работы на ул. Комиссарской, переходим со всем оборудованием выше по горе. Нас радостно встречает бывшая учительница математики Надежда Петровна. Помощи она дождалась лишь сейчас.
— На
— Я, ребята, знаете, что думаю? — внезапно меняется в лице женщина. — Бог не случайно дал этой воде сойти. Он видит, что слишком много стало вранья и лжи...
«Вправо принять! Пропустить колонну!» — разносится по станице. Где-то по трассе движется правительственный кортеж.
Хоть это и не связано с потопом, но мы заодно спиливаем бабушке старый орех.
— Спасибо, ребята!.. — держится за сердце учительница и вдруг падает в обморок.
— Ничего-ничего, просто жарко! — приходит в себя через несколько минут.
— Ни одного дорогого автомобиля не пострадало, за шесть часов все шишки разъехались, — плюется волонтер и московский предприниматель Андрей, который на своем джипе везет нас обратно в лагерь. — Они тут все говорят: «Нас просто утопили!»
24 июля
Весь день провели на расчистке крупного завала на ул. Красноармейской. В огород к местной жительнице Надежде потоком принесло огромное количество бревен и грязи. Сетка-рабица по периметру участка поймала все. Выпиливали крупные деревья пилами, затем сор-тировали: то, что побольше, на дрова, мелкие ветки и грязь — на улицу, где потом, как обещают, пойдет трактор и все соберет. Любую самую мелкую ранку на теле (а из-за веток их немало) обильно заливаем прихваченным с собой хлоргексидином, чтобы избежать заражения.
Работаем по 30 минут, потом отдыхаем столько же, жара невыносимая. Бензопилы не заводятся из-за перегрева. Надежда угощает молоком и рассказывает, что ее муж и сын на заработках в Новороссийске и приехать сейчас не могут.
После обеда часть волонтеров из Москвы уезжают, прибывают ребята со Ставрополья.
Снова на завалы идем ближе к вечеру, когда жара чуть спадает. Во время очередного перекура к нам подходит Миша — водитель скорой помощи из соседнего дома. Миша приглашает нас к себе принять душ.
— Это вы помогаете, а эти друг другу хрен помогут, — закуривает сигарету наш новый знакомый. — Я сам с Ташкента приехал сюда, у нас нет такого. Я их, знаешь, как называю? Калиточники. Вот идешь ты по улице, поздоровался с соседом за руку, а он калитку у тебя перед носом закроет, облокотится на нее и давай болтать. Никогда внутрь не позовет. Вот у вас чего-нибудь долбанет, хрен отсюда к вам кто сорвется...
По словам Миши, в первые дни после наводнения было нечего есть и пить (говорят, в Новороссийске универмаг «Лента» полностью опустошили сразу после ЧП), и, если бы не гуманитарная помощь, люди бы начали драться из-за еды.
— А знаешь, почему это все случилось? — вновь чиркает зажигалкой Миша. — В советское время русла чистили, сам помню, как трактор ходил, а теперь это никому не надо! О себе только думают. Благо, что Путин приехал, а то бы Ткачев и гуманитарную помощь всю сожрал! Тут ведь раньше работы полно было, лесхозы и все такое. А сейчас зайди в лес — тут же московский хрен с автоматом наперевес: «Частная собственность!»
Во время наводнения у Миши чуть не унесло пятилетнего внука. Увидев, что поднимается вода, тот обрадовался и бросился купаться. Поток кувырнул мальчонку раз пять, пока его дядя не сиганул следом прямо со второго этажа своего дома и не выловил пацана. Тот был вне себя от радости: до чего весело искупался.
Вечером обнаружили, что из-за постоянной перекачки «муляки» у нас сломалась крыльчатка на самом мощном —
25 июля
Всю первую половину дня копали яму под новый туалет для молодой супружеской пары греков. Старый туалет смыло. В яме какие-то испарения, приходится одевать респираторы. К нам подошел мужик из соседнего дома, Дима, и стал, как и все, жаловаться на местные власти. У сестры Димы смыло старый саман (дом из глины и соломы), но комиссия признала, что его можно отремонтировать. Обещают 150 тыс. рублей, а Дима не знает, как на эти деньги поставить хотя бы новый фундамент. Сам он пострадал не меньше: по профессии бочар, он лишился цеха и сотни готовых дубовых бочек. На наших глазах мимо его дома едет фургон с надписью «Дежурная МЧС».
— Мужики, когда газ-то будет? — кричит вслед Дима.
— А черт его знает! — кричит в ответ водитель. — Мы сами из Самары, тут вообще ничего не понять! На совещаниях нет ни МЧС, ни военных!
МЧС уезжает, а следом приходят девушки из районной администрации. Та, что в блузке с надписью «Who wants to be happy?», начинает описывать повреждения Диминого дома.
***
Работал на разгрузке «гуманитарки», которая продолжает поступать. Ее свозят на склад керамзитного завода, откуда «Газелями» доставляют в лагерь волонтеров. Здесь девушки сортируют коробки по категориям: одежда, еда, лекарства и так далее. Помощь развозят адресно, некоторые жители сами приходят в лагерь и забирают то, что им нужно. На «Газели» нас везет коренастый крымский татарин Абла — фермер, у которого из тысячного поголовья выжили 1 утка и 2 курицы. Во время наводнения Абла, в прошлом неоднократный победитель боев без правил, держась за газовые трубы, плавал по станице и вытаскивал на крыши пенсионеров и инвалидов.
— На фига они эту «гуманитарку» берут, я, брат, не знаю, — философствует Абла, глядя в пыльное лобовое стекло. — Задобрить нас ей пытаются, вещами завалить! Распределяют все черт знает как, один пацанчик себе на памперсах уже новую машину купил. Его и не топило, а он все коробки себе на гору таскает и толкает потом куда-то! Тут, брат, народ просто такой, все друг против друга. У меня вот мост был к дому, так соседка теперь подписи собирает, что из-за моего моста всех потопило! Наверное, и Крымск из-за меня залило! Сейчас бы объединиться, чтобы расселили нас отсюда, а они только грызутся.
После разгрузки коробок уже поздним вечером я вызываюсь пройтись по паре наиболее затопленных улиц и составить список домов, где нужна чистка колодцев. В ближайшее дни нам обещают доставить из Питера мотопомпу, как у пожарных, что значительно ускорит процесс.
По дороге встречаю коллегу — неумолкающего здоровяка Кирилла, который возвращается с распилки деревьев и решает идти со мной. Вдвоем направляемся на ул. Чкалова. Здесь до сих пор стоят раскуроченные машины, часть домов смыта, и люди живут в палатках.
— Нас затопило в 22.30, а Крымск в 3 ночи. Все обо всем знали, но их никто не предупредил, — вновь говорят о наболевшем станичники.
Составив список из семи домов, где с колодцами хуже всего, идем обратно прямо по руслу реки. Вода сейчас едва закрывает подошвы ботинок. Чувствуется трупный запах.
***
Наши встретили в магазине местного участкового. Говорят, предыдущего уволили после того, как питерские волонтеры поймали мародеров и вызвали полицию. Приехавший участковый пожал мародерам руки и отпустил их. Волонтеры написали жалобу в Генпрокуратуру.
***
Остается один день, и мы решаем съездить отдохнуть в Новороссийск, так как сил больше нет, к тому же прибывают новые волонтеры.
27 июля
На вокзале в Крымске ждем поезда. Встречаем сотрудника пресс-службы МЧС Сергея. Он рассказывает, что из 30 съемочных групп в Крымске сейчас остались только две. К нам подходит нетрезвая девушка Юля — жительница Неберджаевки, где расположено водохранилище. Она хочет рассказать правду о том, что это был смерч.
— Откуда в домах пеленгасы (морская рыба — авт.) плавали? — интригует Юля. — Это смерч с моря цапанул и на нас вылил!
— Да ерунда это, рынок, поди, с этой рыбой смыло! — спорит Сергей.
— Я точно знаю, что сбросов не было! — не унимается Юля.
— Как же! Не было! Сбросов! — плюется какой-то прохожий, услышавший разговор.
В поезде включаем радио:
— Ущерб от наводнения на Кубани оценивается в 20 млрд рублей, в станице Нижняя Баканка силами МЧС очищено уже два километра русла реки из пяти, волонтерами восстановлен пешеходный мост...
— А меня калиточница разбудила! — с утра смеется пришедший из соседнего вагона строитель Сергей. Ночью в пустом купе он занял нижнюю полку, а билет был куплен на верхнюю. — Растолкала и говорит, иди отсюда на свое место, хотя все купе свободно!
... «Вот у вас чего-нибудь долбанет, хрен отсюда к вам кто сорвется!»