Владимирское княжество… Суздальское… Московское… Новгородская республика… Все они на слуху. А вот Белозерское княжество, истоки которого связаны с именем легендарного Синеуса, брата Рюрика, историки почти не вспоминают. Между тем именно Белозерье, которое многие столетия было самостоятельным, а в конце XV века стало частью единого Российского государства, служит для многих исследователей источником знаний о русском Средневековье. О том, как это произошло, мы говорим с нашим сегодняшним собеседником — кандидатом исторических наук Анатолием ГРЯЗНОВЫМ, старшим научным сотрудником вологодского центра «Древности». За монографию, в которой собраны и проанализированы документы Белозерского княжества, ученый был удостоен академической премии имени Николая Лихачева — историка, источниковеда, археографа. В нынешнем году она была впервые вручена в Санкт-Петербургском институте истории РАН.

Эту панораму Кирилло-Белозерского монастыря создал историк архитектуры реставратор С. Подъяпольский. Она была выполнена в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева по архивной описи 1601 года. РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА

— Анатолий Леонидович, известно, как сложно и отнюдь не добровольно Новгородская республика входила в состав Московского государства, было даже несколько военных кампаний… А как обстояло дело с Белозерским княжеством?

— Там ситуация была абсолютно противоположной. Связано это с тем, что Белозерье — окраинный и не самый богатый регион. Речь о бассейне реки Шексны, сегодня это части нынешних Вологодской и Ярославской областей, а также Архангельской — южнее Каргополя. Центр — город Белозерск, который до 1777 года носил название Белоозеро.

Казалось бы: территория княжества большая, ресурсы есть — пушнина и рыба… Но существенную роль играла малонаселенность, да и ведение сельского хозяйства из‑за сурового климата было довольно рискованным. Так что регион, находившийся на самом краю Северо-Восточной Руси, во всех отношениях не был достаточно сильным, что отражалось и на статусе белозерских князей. Они не могли себе позволить играть в политические игры наравне с другими хозяевами «суверенных» княжеств. Та же Новгородская республика была во много раз сильнее — за счет экспорта и импорта, а также обширных колоний, в том числе за Северной Двиной.

Белозерским князьям приходилось вступать в политические союзы. В летописях сохранились упоминания, что поначалу они заключали альянс с тверскими, а также ярославскими князьями, пытались вместе с ними противостоять Москве. Но у них не получилось: московский князь Иван Калита смог противодействовать «сепаратизму», более того, немного позднее его самая младшая дочь, Федосья, была выдана замуж за белозерского князя Федора Романовича.

При жизни Ивана Калиты она была еще ребенком, поэтому реально ­московско-белозерский союз оформился уже во времена Дмитрия Донского, во второй половине XIV века.

Белозерские князья, таким образом, стали одними из первых союзников Москвы. Тогда ведь шла борьба за первенство внутри Северо-Восточной Руси, центрами которой были Ярославль, Ростов, Суздаль, Нижний Новгород, Дмитров. С мощным Великим Новгородом Москве бороться было трудно, да и не всегда имело смысл, поскольку новгородцы признавали верховенство правителей Владимира (а ими преимущественно были московские князья).

И не случайно список погибших в Куликовской битве 1380 года открывают именно белозерские князья — Федор Романович (муж Федосьи) и их сын Иван Федорович. А поскольку после их гибели не осталось наследников, Белозерье и было присоединено к Московскому княжеству. В 1389 году Дмитрий Донской завещал Белозерье своему сыну Андрею Дмитриевичу. Для сравнения: Великий Новгород еще почти 100 лет после этого оставался независимым…

Вообще московские князья в XIV и XV веках поступали достаточно прагматично. Княжествам, оказывавшимся под их властью, давался некий «переходный период»: на протяжении значительного времени они оставались самостоятельными, их автономия сохранялась. И то же Белозерское княжество после присоединения к Москве фактически продолжало существовать, просто в нем сменилась правящая династия.

— Москва вкладывала средства в развитие этой окраины?

— Нет, как раз наоборот: забирала оттуда ресурсы. Но не от злого умысла. Московские князья должны были платить дань Орде. Поэтому в ту пору для Москвы не было никакого резона прилагать усилия для развития других княжеств, поскольку все равно львиную долю дохода пришлось бы отдать Орде.

Конечно, все это ­продолжалось до поры до времени, до конца XV века, когда зависимость от монголо-татар закончилась. Однако вот ведь парадокс: когда от ига удалось избавиться, дань, которую собирали с княжеств (причем с широкого круга населения), фактически осталась в том же самом объеме, только уже в виде налогов. Только они уходили теперь не в Орду, а в Москву. К тому же она постоянно вводила новые налоги.

Обращу внимание еще вот на что: западноевропейская история того времени — это сплошные ­междоусобицы. У нас было иначе. Во время зависимости от монголо-татар все княжества находились на положении вассалов Орды и между ними практически не было войн, поскольку монголы за это наказали бы. Любые распри между князьями сразу же сказывались на собираемости дани, и ордынцам это было совершенно невыгодно.

Поэтому российская история XIV – XV веков чрезвычайно бедна на междоусобицы. Таких распрей, как перед нашествием монголов в XIII веке, уже не было. Тогда ведь едва ли не каждый год княжества — Черниговское, Киевское, Галицкое, Смоленское — воевали между собой…

Во времена монголо-татарского ига случилась только одна большая война, внутри московской династии, в 1420 – 1440‑е годы, когда галицкие князья пытались захватить московский престол. Но это был фактически единственный эпизод масштабных междоусобных войн на Руси в период ее зависимости от Орды.

Что же касается Белозерского княжества, то оно вообще оставалось в стороне от военных конфликтов. Татаро-монгольские полчища до него не дошли, в междоусобицах оно не участвовало.

Единственный эпизод, ­когда княжество пострадало, связан с ­московско-новгородской войной конца XIV века. Тогда Москва захватила нижнее Подвинье. Новгородцы в 1398 году организовали ответный рейд, чтобы вернуть свои территории, и это им удалось. По пути они прошли через Белозерье. В летописях упоминается, что новгородцы осадили город Белоозеро, получили откуп за то, что не будут его грабить, и ушли дальше в сторону Вологды, а затем на Северную Двину…

А годом ранее монах Кирилл Белозерский вырыл на берегу Сиверского озера пещеру, с которой началась история будущего Кирилло-Белозерского монастыря. Для истории нашей страны он имеет огромное значение и не только духовное.

Дело в том, что прошлое России XIV, XV, XVI веков наиболее полно обеспечено актами, связанными именно с Белозерьем. Ни по одному другому региону Северо-Восточной, а потом и Московской Руси нет такого колоссального объема документов. По большому счету именно на основе его документального архива мы сегодня имеем возможность представлять средневековое прошлое всей страны.

— Как так получилось?

— Причина в самом факте существования Кирилло-Белозерского монастыря.

На Руси в XV – XVI веках были две крупнейшие обители — Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерская. Они являлись крупнейшими землевладельцами, поэтому у них к концу XVI века сформировался большой массив документов, обеспечивавших права собственности на землю.

Благодаря тому что эти монастыри к концу XVI века были самыми богатыми, они смогли возвести вокруг себя каменные стены и в Смуту начала XVII века вошли как настоящие крепости. Поэтому они не были захвачены, не были сожжены, соответственно, их архивы не пострадали. Для сравнения: Спасо-Прилуцкий монастырь под Вологдой, тоже имевший большие земельные владения, в XVII веке два раза подвергся разграблению и полному сожжению. И от его архива сохранилось только несколько документов XV века, а по Кирилло-Белозерскому монастырю счет идет на сотни!..

Ценность белозерских документов была ясна еще в XIX веке, когда петербургская Археографическая экспедиция только начинала собирать эти материалы. Все эти документы в несколько этапов были перевезены из монастыря в государственные архивохранилища. Ныне они хранятся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки, в фонде Санкт-Петербургской духовной академии и в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН.

Когда с Николая Карамзина началось обращение к русскому прошлому, историки в немалой степени основывались именно на белозерских документах. А первым, кто их изучил досконально, стал ленинградский исследователь Александр Копанев, который в 1941 году, ­спустя шесть дней после начала ­войны, 28 июня, защитил кандидатскую диссертацию по истории Белозерья.

Позволю себе немного отвлечься, поскольку не могу не сказать о судьбе этого замечательного ученого. Уже 4 июля 1941 года он ушел добровольцем на фронт, сражался в рядах народного ополчения. Попал в плен, в котором находился вплоть до мая 1945 года. Вернувшись в Ленинград, устроился на работу в отделение Института истории Академии наук СССР сначала в качестве рабочего, затем стал научным сотрудником, потом перешел в Библиотеку Академии наук, где трудился в отделе рукописной и редкой книги. Являлся инициатором археографических экспедиций на территории России…

После Александра Ильича никто не рисковал подступать к Белозерью в плане монографий, потому что считалось, что все уже исследовано. И действительно труд, проделанный им, был поистине титаническим. ­Изучая в студенческие годы его работы, я, конечно же, видел, что это недосягаемая высота.

— Но, как я понимаю, вас это не остановило?

— Как и другие историки, я искренне преклоняюсь перед личностью Александра Копанева. Но, ­изучая родословную белозерских князей и связанные с этим документы, я попытался выйти на иной уровень именно систематизации самих материалов. Потому что Александр Ильич занимался исследованием землевладения, а для меня главное — документ и эволюция делопроизводства.

Мне удалось систематизировать сведения более чем о тысяче документов. Копанев не ставил задачи привлечь все оригиналы. Часть он использовал по «копийным книгам», в которые в XVII веке монастырские писцы переписывали старинные документы, а у меня была задача найти все подлинники.

Работа, конечно, еще не завершена в полной мере, но значительная часть ее уже проделана. И благодаря этой систематизации теперь можно более уверенно говорить об исследовании отдельных территорий. Теперь мы знаем, сколько именно документов сохранилось по каждой волости.

Удалось не просто зафиксировать какие‑то казусы, что такой‑то продал участок земли тому‑то, а проследить историю отдельных семей и родов. И открылся, к примеру, удивительный момент. Существует важнейший источник конца XV века — Белозерская уставная грамота. Ее ценность состоит в том, что это законодательный памятник, предшествовавший «общероссийскому» Судебнику 1497 года, принятому при Иване III. Благодаря Белозерской грамоте можно анализировать, как соотносилось региональное законотворчество с «федеральным» — московским.

Белозерская грамота сохранилась в единственном «списке», то есть это не подлинный документ, а копия конца XV — начала XVI века. Археограф Павел Строев обнаружил ее в ­Вологде в 1830 году. Но почему именно там в XIX веке оказался сей основополагающий документ государственной важности?

Удалось выяснить, что не только эта грамота, но и целая подборка ценных документов, связанных с регулированием местного самоуправления и торговли Белозерья, хранились у вологодских купцов Окишевых. Оказалось, что этот род в конце XVI — начале XVII века переселился из Белозерья в Вологду, где его представители стали крупными купцами. Строев приобрел остатки их семейного архива, которому было несколько сотен лет. В нем находились документы, которые Окишевы считали важными для своей торговли, чтобы знать, какие у них есть права, какие им платить налоги…

Что же касается Кирилло-Белозерского монастыря, то в XVIII веке он стал клониться к упадку.

Во-первых, заглохла важная статья его доходов — торговля солью, поскольку были открыты месторождения на юге, в районе Астрахани. Там соль добывать было дешевле. Во-вторых, благодаря манифесту Екатерины II о секуляризации монастырских земель, то есть изъятию их в пользу государства, обитель лишилась ­подавляющей части своих владений.

С этим обстоятельством, кстати, была связана и сохранность старинных документов. Прежде они имели для монастыря практическое, юридическое значение. Теперь земли были отобраны, поэтому правовые документы, связанные с ними, потеряли свою значимость. И обители они уже не были нужны, в их хранении она не была заинтересована.

В монастырских описях нередко состояние документов описывается весьма красноречиво: «прохудились», «изорваны». Поэтому только благодаря археографическим экспедициям и частным собирателям эти сокровища удалось спасти…

Сегодня в Кирилло-Белозерском монастыре — государственный музей и действующая обитель, возрожденная во второй половине 1990‑х годов. Отношения между ними непростые, епархия была бы не прочь вернуть себе весь монастырь на том основании, что когда‑то он полностью принадлежал церкви.

— Как говорится, под занавес не могу не задать вам вопрос о легендарном Синеусе…

— Сюжет, конечно, немного не из той эпохи, которой я занимаюсь, тем не менее рискну высказать свое суждение. По вопросу о том, существовал ли Синеус, сломано немало копий, единой точки зрения до сих пор не существует. Археологические исследования Белозерска показали, что на его территории нет культурного слоя IX века, а ведь именно тогда, согласно легенде, Рюрик с братьями Синеусом и Трувором был призван на Русь. Археологи считают, что Белозерск начинается с Х века.

Тем не менее Синеус для нынешнего Белозерья, безусловно, личность легендарная. Близ Белого озера существует даже курган Синеуса, где этот варяг будто бы похоронен. И среди местных краеведов немало тех, кто недоволен официальной позицией Института археологии, гласящей, что в IX веке Белоозера не было. Мол, в летописях оно указано, а вы не можете найти следов? Хотите отнять 100 лет у истории города, оставить его без легендарного основателя?..

Не знаю, на мой взгляд, прошлое Белозерья не нуждается в том, чтобы его искусственно делать еще более древним. Оно и без того чрезвычайно богатое… Хотя, может быть, археологам пока просто не повезло? Может быть, новые методы позволят все‑таки добраться до рюриковых времен?