По 16 января в Музее наивного искусства пройдет выставка «Бабы, барышни, девчата. Сказочная повседневность Евгения Родионова». Направление, в котором работает талантливый вологодский художник, он сам для себя определяет как «родионовская роспись или родионовская живопись». Это своеобразное сочетание русской народной картинки, средневековой миниатюры, комикса, плаката, а также детских воспоминаний и увлечений. Журналисты издания «Культура Екатеринбурга» уже успели посмотреть на эти работы и делятся с вами впечатлениями.

Фото: Татьяна Доукша

Знаете, как тяжело перестраиваться, когда находишься во власти стереотипов? Личность Евгения Родионова как раз-таки и вводит в ступор. В пресс-релизе к выставке Музея наивного искусства нет ни одной даты – ничего не говорит о возрасте художника. Но многочисленные работы в интернете, главная героиня – некая бабуся, – а также такие определения, как «наивное» и «лубок», мелькающие в аннотации к выставке, обманывают и ведут по ложному следу: с минимумом багажа знаний о художнике ожидаешь увидеть… старичка. Но это не так.

Художник играет с возрастом и в возраст: его героини (и герои) вроде бы и называются бабушками, но резвы, как пионеры, вечны, как античное искусство, сильны, как супермены. Они – вневременные константы и ценности, на которые стоит (или нет) ориентироваться.

Вот мы видим картину «ПуПу пиду», на которой изображены звезда масскульта – Мерлин Монро – и вечные вневременные бабы Вера, Надежда и Любовь. Вы непременно задержитесь возле нее и начнете размышлять о времени и ценностях.

Фото: Татьяна Доукша

Еще один философский сюжет на тему времени – «Куда? Зачем?», где все та же вечная бабушка на первом плане предстает чем-то незыблемым для фона «бегущих менеджеров среднего звена».

Фото: Татьяна Доукша

Героини Евгения Родионова своим появлением могут ставить вопросы и подвергать сомнению не только настоящее, но и прошлое: к примеру, размышлять об искусстве и творчестве, о прекрасном и полезном. Баба Фрося может подвергнуть сомнению ценность Атланта и головы Давида работы Микеланджело, потому что «мужик-то красивый, а какая польза?», выносить оценку Ван Гогу («Хреновенько как Винсенту»).

Фото: Татьяна Доукша

На таких перевертышах и двойных оценках и строится художественный мир «Баб, барышень, девчат». Здесь трагедия неотделима от комедии (прыгающие в потусторонний мир бабушки на картине «Куда без очереди?»), низкое от высокого («Случай в колхозе»), выдумка от реальности («Шапки надели?»). Здесь правят бал аллюзии, ирония и игра. Игра со штампами масскульта, растиражированными библейскими образами, мифами Древней Греции (бабы с бумажными крыльями восхитительны!) и образами высокого искусства, но это не постмодерн. Почему? Потому что на картинах есть автор, который не относится к своим героям «с холодным носом», он не экспериментирует ради эксперимента, чувствуется его любовь и даже боль за некоторых героинь (у художника есть картина «Кофе с собой», где его героиня умирает, но ей дают кофе с собой).

Фото: Татьяна Доукша

В каждой из картин есть внутреннее движение, сюжет: история на картинке вступает в противоречие или усиливается надписью и далее выстреливает, как выпрямляющаяся пружина.

«Текст к картинкам – это правило, которое надо соблюдать или, наоборот, делать что-то противоположное; это памятка самому себе. Памятка о том, как надо или как не надо делать. При этом вы можете решить, что вам так надо, кто-то – что не надо. И оба варианта правильные».

Евгений Родионов, художник

Что остается важным и на что художник просит обратить внимание при выборе подходящего варианта для себя варианта? На детскость, на то живое, что осталось в душе. На то, что объединяет бабусю и пионера, Ломоносова и Монро.

Фото: Татьяна Доукша