Почему дело по обвинению настоятельниц Угодического дома милосердия не стало резонансным?

Тринадцатилетняя Таня, приемная дочь основательницы приюта Людмилы Любимовой в селе Мосейцево Ярославской области, умерла при странных обстоятельствах в ноябре 2014 года. Приговор не вынесен до сих пор, а судебные слушания, тянущиеся второй год, ушли в тяжелую хроническую фазу. В январе 2015-го я писала об этой истории в «Новой газете», уже тогда не сомневаясь, что скорого завершения дела ждать не стоит.

Правила праведного существования

Сусальные картинки благообразной жизни в «Угодическом доме милосердия» — межрегиональной общественной благотворительной организации (так официально называется приют в Мосейцево), регулярно с 2006 года появлялись в местных СМИ. Как правило, с просьбой оказать «посильную материальную помощь в воспитании детей-сирот». На фотографиях тех лет девочки в чистых сарафанчиках и платочках либо в храме, либо за чтением выглядят, как и требуется имиджу приюта, благопристойно.

На самом же деле жизнь детей, как выяснило следствие, в богадельне была иной. По словам государственного обвинителя Владимира Волкова, «дети фактически выполняли грубую мужскую работу: таскали груженые тачки с щебенкой, навозом, таскали воду в 10–12-литровых ведрах, чистили коровник.

В материалах следствия есть расшифровка допроса приемной дочери Гузели Семеновой Ксении. Из него следует, что жизнь девочек выглядела так:

«Наказывали всегда. Каждый месяц. Наказывали Людмила Павловна, Раиса и другие воспитатели. Иногда били прутьями, иногда ремнем, но по большей части заставляли делать поклоны.

— Когда вас били прутьями, это физическую боль доставляло?

— Да.

— Вы видели, как других детей наказывали?

— Обычно уводили, но мы могли подглядывать.

— Один человек наказывал?

— Иногда два, когда дети вырывались. Один держал.

— За что применялись эти виды наказания?

— Если не хотели молиться, работать или не слушалась.

— Какая работа предлагалась и от какой нельзя было отказаться?

— Полоть грядки, ухаживать за скотиной, доить, убирать за ней, воду носить, таскать кирпичи.

— Во сколько вы просыпались? Какой был вообще распорядок дня?

— Подъем в пять утра. Мы читали утренние правила. Потом шли убирать за скотиной. Потом опять молились и шли на обед. Дальше мы либо работали опять, либо молились.

— Ужин во сколько был?

— В шесть часов. Давали кашу или картошку.

— После ужина что происходило?

— Снова ухаживали за скотиной или молились. В 10 вечера отбой.

— Вы учились?

— Не каждый день.

— Бывало такое, что вы недели и месяцы не учились?

— Да, так и было. Обычно перед экзаменом учились, за две недели».

О последних днях Тани следствию стало известно от Лизы, ее сестры. Уже находясь после трагедии в социально-реабилитационном центре, девочка написала письмо, приобщенное к делу. Она назвала виновницей гибели Тани Руфу (Раису) Гусманову.

«Меня и мою сестру Таню связывали руки за спину и говорили делать поклоны много раз. Когда она слегла, и мы перестали делать поклоны, привязывали нас к кровати, спали сидя. Все это произошло, начиная с того, что увидели у Тани мокрые трусы и подумали, что это гной. Таня просила тряпочку постелить, ей говорили, что будешь ходить и вонять. Говорили, что ей нальют между ног кипяток. Руки нам с Таней связывали, чтобы мы не лазали в трусы. Тане вливали в рот кипяток за то, что она не ела горчицу. Раны от кипятка мазали горчицей, и мне тоже за спину полили кипяток. Когда Таня слегла, приехала Раиса [Гусманова] и связала ей руки, и они у нее опухли и покраснели, и когда она плакала, ей в рот засунули тряпку. Мама [Людмила Любимова] развязала ей руки, когда она умерла. Ноги ей стали связывать, когда она сказала, что сбежит».

Экспертиза удостоверила почерк девочки.

У всех детей из приюта, по словам заместителя главного врача областной детской клинической больницы Надежды Папылевой, выявлено плоскостопие, которое было вызвано неправильной обувью и нагрузками, не соответствующими их возрасту. Из-за недостатка питания у девочек была нарушена эндокринная функция, с этим же связаны и гормональные изменения, приведшие к задержке полового развития и синдрому неправильного пубертата.

Попросту говоря, дети плохо развивались от изнурительных нагрузок и недоедания, а не из-за плохой наследственности, как пытались уверить следствие обвиняемые.

Неприкасаемый приют

То, что приют в Мосейцеве имеет покровителей, почти не вызывает сомнений. Поводов так думать достаточно. И это даже не регулярное появление джипов с московскими номерами в глухом селе, о чем неоднократно рассказывали местные жители.

Первый повод — сам эпизод удочерения Любимовой в 2007 году шести малолетних девочек.

Отсутствие стандартного российского паспорта Любимова объясняла его бесовской сущностью. Ей удалось по недействительному паспорту зарегистрироваться в районе и купить недвижимость — большое здание старой школы.

Дальше еще интересней: многодетная мать сразу же отказалась от положенных по закону льгот. Но более чем странная глава семейства все эти годы не интересовала органы опеки, хотя фактически дети были переданы гражданке, живущей «вне закона». После гибели Тани было возбуждено уголовное дело о халатности в отношении Галины Рассамагиной, тогдашней начальницы отдела опеки и попечительства управления образования Ростовского муниципального района. Рассамагина находится под подпиской о невыезде, своей вины не признает. Следствие же выяснило, что с 2012 по 2014 год в службу опеки неоднократно поступали сигналы о тревожной ситуации в Мосейцове, но Рассамагина бездействовала. Сейчас чиновница утверждает, что по закону опека должна регулярно следить за семьей в течение первых трех лет. А потом — только по заявлениям. Но ведь заявления поступали.

Уверенность, что за домом милосердия в Мосейцове стоят заинтересованные лица, подтверждает и то, что в 2012 году в село уже заглядывали правоохранители. Следственным комитетом Ростовского района Ярославской области было возбуждено уголовное дело по факту сексуального насилия в отношении детей одной из трудниц приюта Марины Бойковой, которая бежала оттуда вместе с детьми. Журналистка «Комсомольской правды» в Ярославле Галина Онучина опубликовала тогда свою версию случившегося. Но следствие приостановило расследование в связи с «недостаточностью улик», и Любимова тут же подала в суд иск к изданию об оскорблении чести и достоинства. Причем выиграла его в рекордные сроки — за два месяца. Между тем дети из приюта рассказывали следователям, что им якобы закрывали глаза, везли на каких-то машинах и оставляли в «красивых домах с дяденьками».

Представить, что многодетная, малоимущая, пожилая женщина будет действовать столь напористо и почти нагло без солидной поддержки, почти невозможно. Ведь в той же Ярославской области четыре года тюрьмы за педофилию получил Руслан Вахапов, который всего-то помочился на обочине, не заметив проходивших мимо детей. Но Вахапов теперь сидит в колонии, а Любимова ездит на телевизионное ток-шоу Гордона в столицу.

Еще интереснее выглядит со стороны соревновательная сторона процесса. У Любимовой, Семеновой и Гусмановой за это время сменилось 36 адвокатов (!), многие приезжали из Москвы. Постоянно в процессе участвуют шестеро. В качестве общественного защитника Любимовой выступает иеромонах Иваново-Вознесенской епархии Макарий (Маркиш). В интервью интернет-изданию «Православие FM» он так отозвался о Любимовой:

Столь эмоциональным отец Макарий был в начале суда. Однако и теперь, когда суд огласил подробности следствия, он регулярно появляется на слушаниях. Видимо, по-прежнему считая Любимову безвинно пострадавшей. Защищая Любимову, он заявил, что волосы на голове у одной из сирот из приюта были не вырваны, а якобы выпали от облучения, поскольку девочке делали 48 рентгеновских снимков. В качестве доказательства был предъявлен диск компьютерной томографии. Но то, что КТ действительно может дать несколько десятков «срезов» (изображений) за одно исследование, общественному защитнику не объяснили.

А у девочек из Мосейцева фактически нет адвокатов. То есть формально они есть — это директора детдомов, в которых они сейчас содержатся. Но ездить на слушания директора регулярно не могут. Они и не ездят. В суде интересы детей представляет прокуратура.

На сайте Ростовского районного суда можно наглядно увидеть, что процесс затягивается изо всех возможных процессуальных сил — из 114 назначенных судебных заседаний 55 было отменено с формулировкой «другие основания для отложения дела».

Бесхозный приют

Сразу после трагедии Ярославская епархия официально открестилась от приюта: «Данная семья именуется «православным приютом», но это абсолютно не соответствует действительности. В Ярославской епархии нет православных приютов, и семья из Мосейцева никогда не была таковым».

Однако весь уклад приютской жизни шел по православным канонам: ранние подъемы, молитвы, посты, многочасовые земные поклоны. Более того, Любимова имела духовника, девочки вместе с ней регулярно ездили в Никитский монастырь в Переславле-Залесском. Об этом рассказывал в суде Михаил Баранов, бывший послушник монастыря. «Мы просто здоровались и проходили мимо. На людях не было заметно, что с детьми очень строги, но я прекрасно знаю, в каких условиях воспитываются дети в подобных «семьях».

И вот вопрос: если Ярославская епархия, а по сути РПЦ, всячески дистанцируется от приюта, то почему уважаемый в церковных кругах иеромонах Макарий (Маркиш), автор многочисленных книг и публикаций, один из разработчиков «Основ учения Русской православной церкви о достоинстве, свободе и правах человека», принятых Архиерейским собором РПЦ в 2008 году, взялся защищать Любимову?

Поддержку она нашла и в лице Александра Чернавского — координатора так называемого Родительского комитета «За православное воспитание детей».

Редакция «Русской народной линии» тоже не осталась в стороне, сделав приписку в конце статьи: «Отметим, что <…> застреленный депутат Ярославской областной думы шестого созыва, известный либеральный политик Борис Немцов в свое время принимал участие в травле матушек из Мосейцева».

Важно ли понимать, стоят ли за делом приюта люди из РПЦ? Важно. Хотя возражение, что церковь не несет ответственности за преступления всех носящих крест, вполне резонное. Но вопрос, кто финансирует адвокатов «матушек», с чьей помощью Любимовой удалось столь «блестяще» выиграть в 2014 году дело о защите чести и достоинства у издания, предположившего педофильский след в приюте, так и остается без ответа.

И пока этот вопрос повисает в воздухе, православный «дух» дела в Мосейцеве выходит на первый план.

Невидимки

Александр Галанов, психолог и директор лаборатории психологической безопасности все эти годы следит за приютским делом.

Галанов считает, что самая большая опасность сейчас — это дать мосейцевскому делу «замылиться».

— Мне сейчас не так уж важно, насколько жестким будет приговор Любимовой и ее соратницам. Потому что главное в этой истории — не частный случай жестокого обращения с детьми, а система воспитания, которая насаждается в так называемых приютах. Как только ребенок попадает в приют, он становится недоступен для внешнего мира. С ним безнаказанно можно делать все что угодно — унижать, наказывать, морить голодом.

А контролировать такие семьи законодательно невозможно — нет правовой нормы. Нужны поправки в Семейный кодекс. Смысл их в том, чтобы любой ребенок, попадающий в семью, которая существует в изоляции, ежегодно проходил образовательную аттестацию и медосмотр. Родителей необходимо обязать делать это, независимо от их желания и уж тем более вероисповедания. Таким детям нужно обязательно выдавать паспорт с фотографией, чтобы можно было идентифицировать ребенка. Их же не видит ни школа, ни соседи. Опека с этим контролем не справляется.

Тенденция

Первый приговор по Мосейцевскому делу уже прозвучал. Его выслушала 6 марта Наталья Роговая — еще одна приемная мать троих детей из обители Любимовой. Как выяснило следствие, Роговая тоже избивала ремнем, наказывала, заставляла молиться своих дочерей. Старшей приемной девочке в то время было 10 лет, младшим, когда Роговая испытывала на них педагогические праведные приемы, — год и два года.

Суд вынес вердикт: 7 тысяч рублей штрафа, который тут же отменили в связи с истечением срока давности. Этот безболезненный приговор Роговой выглядит не только цинично по отношению к несчастным детям, но и определяет тенденцию, которая вполне может оказаться рабочей.

Если учесть, какими темпами продвигается судебное слушание, то можно предположить, что смягчение наказания или вовсе истечение его сроков будут по этой же схеме «отработаны» на Любимовой, которой скоро исполнится 70 лет, и на Семеновой. Они, конечно, издевались над детьми, но ведь не убили.

Этот прием в последние годы вполне успешно отработала для укрепления имиджа российская властная элита.

Гособвинение просит для Любимовой и Семеновой по пять с половиной лет колонии общего режима. Для Гусмановой, от рук которой погибла девочка, — 12 лет колонии общего режима.