Бывший шкипер речного судна, а ныне простой российский пенсионер, уже за километр всё разглядел и обо всем догадался — хотя бы по моему возрасту и бледным рукам конторского работника.

«Ну что, в колхозе работать не доводилось?» — спросил он на всякий случай, просто чтобы быть совсем уверенным.

Пришлось исповедоваться. Советские колхозы не очень распространены в Дании. У нас в сельском хозяйстве больше развита частная собственность, объяснил я.

В молодости он руководил местной организацией комсомола, союза молодых коммунистов, в русском городе Тотьма, рассказал он. И сейчас, на 85-м году жизни, продолжает оставаться настоящим коммунистом, объявил он, слегка повысив голос.

Газета называлась «Сухонский речник». В молодости шкипер написал туда много статей. Хороших статей. Это было тогда, когда мир еще не свихнулся, когда люди верили во что-то великое.

«И что случилось с этой страной?» — спросил он. И сам же ответил:

«Пришли капиталисты, и нет теперь деревни!»

И убрал все на место.

Церковь стала зернохранилищем

Деревня, о которой идет речь, называется Усть-Печенга, она расположилась в красивом месте у реки Сухоны, в 700 км от вечных пробок на московских дорогах.

И, к счастью, деревня не умерла, это я выяснил, готовя совершенно другой репортаж о русской реке и людях, которые живут на ее берегах.

Наоборот: Усть-Печенга — очень уютная деревня, в которой проживает больше 100 человек, где есть два магазина, а также сельская церковь, пережившая атеистический советский режим в качестве зернохранилища.

Сейчас церковь вновь стала церковью, небольшая группа прихожан холит ее и лелеет. И прежде всего — Жанна. Изначально ее взяли на работу для того, чтобы она следила за чистотой среди золотых икон. Но поскольку священник может приезжать в отдаленное село только раз в месяц, пришлось ей взять Библию в собственные руки.

Каждое воскресенье Жанна собирает сельских прихожан — а это восемь, иногда девять женщин — на молитву. Это почти — но не совсем — служба, потому что Православная церковь не позволяет женщинам быть священниками.

«Господь сохранил церковь в тяжкие коммунистические времена», — говорит Жанна, гостеприимно предложившая нам остановиться в пустующем доме священника.

Коммунистов сегодня мало, но жители села — безбожники, продолжает она. Крестятся многие, но в церковь потом никогда не ходят. А в Дании тоже так? И почему же президент Путин не запретит аборты? Жанна качает головой.

«Господь всех нас покарает за этот грех», — говорит она.

Жанна неустанно занимается миссионерской деятельностью в деревне, но своего соседа Александра она убедить отчаялась, хотя он и эксперт по истории церкви.

Александр принадлежит к деревенской элите, раньше он преподавал историю в сельской школе, закрытой два года назад.

На пенсии он пишет книги о топонимах и архитектуре сельских церквей. Он обожает церковные купола, но не переносит предстоятеля церкви, Патриарха, тех, кто проповедует конец света, а также безбожие Запада и величие президента.

Самое плохое из советских времен

Лучше бы Церковь осудила советского диктатора Иосифа Сталина, по чьему приказу были расстреляны десятки тысяч служителей церкви, но которого все еще почитают в России как олицетворение сильного лидера.

«Путин возрождает все худшее из советских времен», — сказал мне Александр, когда мы с ним утром пили чай.

«Евангелие жестокости», — так окрестил он эту своеобразную смесь старого и нового.

Но обо всем этом вышеупомянутый школьный учитель не говорит ни слова, когда он — вместе с приехавшим датчанином, у которого нет самых элементарных знаний о колхозах — отправляется в воскресенье в гости к шкиперу-коммунисту, живущему чуть дальше.

Там находится место всем жителям деревни. Во всяком случае, в такой праздник. Потому что в этот день, как оказалось, был День российского флота. А в день флота, конечно же, надо произнести торжественный тост и выпить, объявил шкипер, заметно оживившись.

Он идет на кухню за бутылкой шампанского, оставив нас наедине с его любительскими акварелями и кое с чем еще: на стене висит позолоченная икона с изображением Иисуса, по обе стороны от нее — свечки. Бывший комсомольский лидер тоже обрел новую веру.

Чуть позже в потолок взлетает пробка, и мы пьем за великие принципы.