10 лет назад, будучи корреспондентом "Комсомолки" в Вологде, я вёл страницу, посвящённую ветеранам из разных районов области. К сожалению, у меня не всё сохранилось из тех лет. Тексты не все, фотографии утрачены. Но кое-что, реальные рассказы ветеранов, собранные ещё к 60-летию Победы, остались. Я помню каждую встречу с ними. Многих уже с нами нет. Поэтому их слова, их послание очень важно сохранить и донести.

Великий Устюг, апрель 2005

Сначала я воспринял это как очередную работу. Рутинная поездка в район, которую нужно «откатать», отбыть номер, отписать свое, получить копеечку. Без пиетета.Таких вот поездок в район была до этого не одна и не три. И в Великом Устюге я уже бывал. Задание было простое: местная районная администрация заказала статью про своих ветеранов, платит деньги, с ними нужно встретиться, выслушать их рассказы, а потом изложить в газете. Печатные площади уже забронированы, так что, Черный – вперед! И я поскакал. Ночь в поезде и я уже в Устюге. Красивый уютный городок, где все на соседних улицах: Красный переулок и улица Красная – и райадминистрация, и районная газета, и гостиница, и столовая. Все, что нужно для жизни журналиста в незнакомом райцентре.

В Устюге собрали всех старичков в один небольшой (по вологодским меркам) кабинет главы района и началась беседа.  Здесь не война, а рассказ о рассказе о войне. Но все равно все это меня так поразило: как раз накануне 60-летия 9мая увидеть и услышать тех самых, кто был там… Через 20 лет их уже не будет. Сейчас мы имеем редкую, ускользающую возможность поговорить с 80-летними – теми, кому к началу войны по 17-18 лет было. Через 20 лет им уже будет по 100. В нашей стране при нашей продолжительности жизни это означает одно: их уже не будет. (это моё пояснение из жж, 2005 год)

Финская война (1939-1940)

Николай Константинович Уваров:
- Призвали меня еще в 1939 году, поэтому сначала я успел и с финнами повоевать. До начала войны проходил службу в Сибири, в Ачинске. Оттуда и отправили нас штурмовать «Линию Маннергейма». Мы-то были с Сибири, одеты тепло. А с других районов солдат привезли плохо обмундированных – так многие померзли насмерть. Мороз ведь был за сорок.

Начало Великой отечественной войны (июнь 1941)

Николай Алексеевич Нестеров:
- Мне посчастливилось до войны успеть закончить десятилетку. И вручили нам аттестаты 18 июня 1941 года. Так со школьной скамьи на фронт и ушли. Из 12 моих одноклассников живыми вернулись только шестеро. А сегодня уже, кроме меня, никого из класса не осталось. Самым напряженные минуты на войне случались во время атаки. И самый тревожный момент даже не тогда, когда по полю бежишь, а вот как раз то мгновение, когда артподготовка закончилась и нужно по команде из окопа выпрыгнуть.
Сейчас нынешнее поколение совсем по-другому относится к армейской службе. Призывать почти некого: из десяти парней только один-два идут служить. Хотелось бы, чтобы это отношение изменилось. А между тем обстановка нынче в стране еще серьезнее, чем в 1941-ом: и армии былой у нас уже нет, и союзников тоже.

Лариса Павловна Угловская:
- Я призывалась в Москве после 9 классов. Попала в Духовщинскую механизированную бригаду медсестрой. Работала с тифозниками. Когда начали наступать, часто меняли места, жили в землянках. Ранение я получила во сне. Везли в грузовике раненых и наткнулись на мину – просыпаюсь от того, что взлетаю на воздух. Сломанная нога тогда неправильно срослась – до сих пор дает о себе знать.

Сталинградская битва (1942)

Мария Афанасьевна Копосова:
- Я в 41-ом была на окопах под Вологдой. А потом меня стали на фронт призывать. Мать ревет – у меня тогда уже трое братьев раненые были. А меня отправили на 2-ой украинский фронт санитаркой. Привезли в Сталинград. Выносила я раненых с передовой. Бывает, всякого насмотришься. Запомнилось, как в один из дней немцы пошли в наступление на нас. Где-то часа в два начался обстрел. Тут что-то рвануло, стекла все полетели. Подругу мою рядом насмерть убило, а меня контузило.

Морские конвои союзников (1943-1945)

Николай Андреевич Чучин:
- Воевал я на севере, в морской авиации, в районе Мурманска. Сначала немецкие пилоты вели себя очень нагло: шли строем, бомбили, потом возвращались и на бреющем полете косили людей. А потом уже им туго приходилось: наши летчики во главе с легендарным Сафоновым всемером дрались с 52 их «Юнкерсами». А с 1943 года до конца войны летал я сопровождать морские караваны союзников.

Освобождение Польши (1944-1945)

Сергей Федорович Гороховский:
- Я закончил минометное училище: из-за войны вместо 6 месяцев проучился четыре с половиной и ушел на фронт. В 1944 году началось освобождение Польши. В январе наши войска подошли к Варшаве. А у них с немецкой стороны – 11 линий обороны! Я потом, после войны, в 1978 году побывал в тех местах по путевке. Нас, ветеранов, пригласили в посольство, сделали шикарный прием. А после Польши был поход на Берлин – там меня и ранило. В церкви засел немецкий поп с крупнокалиберным пулеметом. Еле его выкурили.

От блокадного Ленинграда до Берлина (1941-1945)

Иван Степанович Попов:
- До 1942 года я был в блокадном Ленинграде. Удалось оттуда выбраться живым, и в январе 1943-го меня призвали в армию. Попал я в отдельный разведбатальон. В его составе дошел до Днепра. Пошли в разведку. Нарвались на немецкий разведотряд: силы были равны, их пятеро и нас столько же, но мы их заметили первыми – четверых перебили, а офицера взяли в плен. Но на обратном пути наша лодка села на мель. Стало светать, и нас засекли вражеские пулеметчики. Немцы стали нас из минометов поливать, меня ранило, но нам удалось вырваться. Потом было форсирование Вислы, за это получил первый боевой орден, а второй у меня – за Берлин. Был у Рейхстага, но расписаться на стене не успел – нас срочно отправили назад, в Прагу, прогонять засевших власовцев.

Павел Михайлович Машутинский:
- Меня призвали еще в 1940-м. Когда пришло сообщение о войне, мы с солдатами играли в футбол. А потом – на фронт, и до самого Берлина! В 1943 году снял я с убитого немца фотоаппарат. Я еще до службы фотографировать умел, и вот – пригодилось. У меня целая галерея снимков: от Курской дуги до битвы за Берлин. Помню день победы в немецкой столице: Жуков проехался по всем частям и госпиталям и приказал всем налить за такое дело «хоть по горлышко».

Шексна, апрель 2005

«Делали из нас железных людей»

Петр Алексеевич Виноградов и Анатолий Николаевич Смирнов:
- Нас обоих призвали осенью 1940 года в войска НКВД в Прибалтику. Еще до войны там местные офицеров по ночам убивали, а как в 1941-ом началась мясорубка, эстонцы в открытую по нам с чердаков палили. Мы отступали к Пскову. Пришлось несколько раз выходить из окружения, при этом стараясь в плен не угодить.
- Я в плен бы не пошел. – говорит Петр Алексеевич. – У меня для этой цели в гимнастерке всегда был маленький дамский пистолетик: чтобы, если что, живым не сдаваться.
- В 1942-ом нас эшелоном отправили на Кавказ. – продолжает Анатолий Николаевич. – Началось наступление на Новороссийск: немцы так драпали, что их и догонять не успевали. Там-то, под Новороссийском, нас обоих и ранило.
- Вот, видишь, у меня на лбу. - Петр Алексеевич показывает на шрам. – Это мы за «языком» пошли, а немцы нас гранатами стали закидывать. Одна прямо передо мной упала, я только успел ее отбросить – взрыв. И вот, осколком в голову.

Свадьба «по тревоге»

Иван Александрович и Евдокия Васильевна Советовы:
Супруги Советовы оба участвовали в Великой войне, но нашли друг друга уже после Победы.
– Она служила на крайнем Юго-Западе, я – на Юго-Востоке.– вспоминает Иван Александрович. - А родом мы были из одной деревни.
- Я демобилизовалась в 1946 году. – подхватывает Евдокия Васильевна. – И он приехал в наше село в Череповецком районе. Тут как-то быстро познакомились, подружились…
- Поженились быстро, как по тревоге. - смеется Иван Александрович. –Времени у меня не было: отпуска дали два месяца, а я целый месяц домой добирался. Женился и увез ее в Порт-Артур, в морскую крепость на Желтом море. В то время Порт-Артур был как город-музей в честь победы японцев над русскими в 1905 году. Когда наши советские войска вошли в Порт-Артур, в городе был только один русский человек – пожилая сестра милосердия, осталась еще с той, царской войны.
Но это было после войны. А пять долгих лет до этого Советовы воевали каждый на своем фронте, рискуя погибнуть и уже никогда не встретить друг друга. Он – пограничник на Уссури; она – в войсках связи дошла до Кенигсберга.
- Почему-то мало пишут о той войне с японцами. - сетует Иван Александрович. – И мне особенно это досадно потому, что я участвовал в ней с первой минуты. В 4 утра 8 августа 1945 года именно на нашем участке началась мощная артподготовка, и мы пошли на форсирование реки Сунгач. Углубились почти на 500 километров на территорию врага – за этот марш нашей части была вынесена личная благодарность от Сталина.
- А мы с девчонками в войну были вместо радаров. - рассказывает Евдокия Васильевна. – Тогда это называлось служба НОС – «наблюдение, оповещение, связь». Вот в такой 106-ой отдельный женский батальон НОС я и попала по призыву в 1942 году. Сидели на крышах, каланчах, колокольнях церквей и следили за самолетами. Передавали в штаб, какой самолет, каким курсом и на какой высоте летит.

«Вену приказано сохранить»

Василий Александрович Кульмичев:
- С нашего сельсовета нас в 1943-м призвали троих. Мы попали в партию десантных войск и были отправлены в Саратов, в школу младших командиров. Был я минометчиком, таскал на себе 32-килограммовую плиту-постамент от миномета. После обучения парашютному делу нас, десантников, переправили за границу – освобождать Европу. Там нас бросили на прорыв укрепрайона «Чеки-Чеки-Швар» в Чехословакии. Была весенняя грязь: техника с орудиями отстала; боекомплекты быстро кончились, поэтому многие деревни приходилось брать врукопашную. Брали Вену. Помню приказ: не бомбить, тяжелой артиллерии не применять. Сохранили красоту.
После войны Василий Александрович служил в Псковской дивизии ВДВ. До сих пор каждый год ветеран собирает посылку и шлет гостинцы солдатам в родную часть.

«Супруги-авиаторы»

Владимир Дмитриевич и Александра Ильинична Меньшиковы:
- Я служил в авиации на Черном море. Нет аэродрома в Крыму, где бы я не садился. Пермское военно-морское авиационное училище я закончил 25 июня 1941 года. Из училища Владимира Меньшикова направляют в Керченскую эскадрилью.
- Сначала мы летали бомбить Румынию, потом, когда немцы подошли к Днепру, нашу авиацию бросили на перехват – уничтожать их переправу. Наша часть почти вся там погибла. А в это время по радио врали, что за весь день на фронте сбили всего семь наших самолетов. С тех пор мы Левитану этому не верили. Помню, отступали мы из села Смидовичи, что севернее Евпатории. Там, в Смидовичах были одни евреи: женщины, детишки. Они так ревели, когда мы улетали: я в жизни такого рева не слышал. Они же на что-то надеялись, а тут всё, конец, скоро немцы придут…
В осажденном Севастополе Владимир Меньшиков и попал в плен, но бежал, выпрыгнув ночью на ходу из вагона. Пешком прошел почти половину Европейской России, чтобы оказаться в Орловском партизанском отряде имени Чапаева.
Александрина Меньшикова тоже всю войну прошла бок о бок с самолетами. В 1943 году ее призвали в войска наземного обеспечения аэродромов, с которыми она и дошла до самого Кракова.
Нашли друг друга нынешние бабушка и дедушка уже после войны, в 1955 году.

«Не дали поучиться!»

Владимир Матвеевич Цветков:
- Попал я 26 июня 1941-го в самый первый набор призывников. Через два дня нас отправили в Мурманск. Служил вместе с героем-летчиком Сафоновым, лично ремонтировал его самолет, знал сафоновскую машину, как свои пять пальцев. Потом охранял город Полярный (нынешний Североморск), границу с Норвегией. Дальше был Сталинград… Нас отправили морской пехотой на юг. Там я попал в школу сержантского состава. Но поучиться долго не пришлось: как раз тогда окружили армию Паулюса, и нам пришлось вести бои с танками Гудериана, которые пытались прорваться своим на помощь. Затем в 1943 году меня отправили в школу подготовки офицерского состава. Но и тут учебы не вышло: вместо школы попали в окопы под Изюмом. Там-то мне в ногу и прилетел осколок: потерял я много крови, обувь была худая, так что и ноги отморозил – едва не ампутировали. Потом надоело лежать в госпитале: ушел в 102-й гвардейский полк. С ним прошел всю Украину, Молдавию, Румынию, Австрию, а Победу встретил в Чехословакии.

Полвека на флоте

Кельсий Иванович Шутов:
- В 1944 году мне было еще только 16 лет. Но тут объявили спецнабор, и я решил идти в армию.
В Вологде призывников выстроили, и бравый морской офицер спросил, кто из них хочет на флот. Вперед шагнули несколько. И среди них – Кельсий Иванович.
- Нас послали в Североморск. Дали корабли: итальянские эсминцы 1917 года постройки. Их англичане в аренду предоставили на время войны. Мы сопровождали морские конвои с продовольствием и оружием от нейтральных вод до Архангельска. Случалось и под бомбежки попадать, и корабли, и подлодки немецкие нас атаковали. Уже после войны, в 1948-ом, мы вернули эсминцы в Англию.
Вернувшись на родину, Кельсий Иванович и здесь не смог усидеть на берегу: устроился в Череповецкий порт боцманом. Позже переехал в Шексну, где и закончил свою «водную карьеру» механиком катера на «Музлесдреве».
- Всего я на флоте провел 50 лет: 7 лет на военном и 43 на гражданских судах.

Белозерск, апрель 2005

«Разбудили и сказали: «Победа!»

Тамара Прокофьевна Андреева
- Когда началась война, я работала в леспромхозе. На второй же день к нам пришли и забрали всех на «оборонные работы». Отправили нас строить укрепления в Карелии, Подпорожье, под Оштой. Копали окопы, ставили ежи, много чего делали… В октябре 1941 года нас отпустили домой. Вернувшись, я сразу подала заявление в военкомат: мол, хочу добровольцем. Все ждала, когда меня вызовут. Повестка пришла только в 1942-ом: в 13-й отдельный батальон НОС (Наблюдение, оповещение, связь). Учили протягивать и ремонтировать линии связи. Из «учебки», которая была в Череповце, пешком отправили наш батальон в Вытегру. В 1943 году перебазировали в Чагоду, опять же пешком по лесу. Один раз, помню, отправили из Чагоды в Бабаево с секретным пакетом – через лес, ночью. И так страшно, а тут еще свои часовые чуть не пристрелили в темноте. Еле доказала, что я из наших. Потом, в начале 1944-го, нас всех погрузили в товарняки и повезли под бомбежками в Югославию. Там я уже телефонисткой при штабе работала. Под конец того же года наша часть переехала в Австрию. Жили в Вене, в бывших полицейских казармах. Там нас и застала победа. Мы спали, тут нас будят:
- Девчонки! Вставайте! Война закончилась!
Тут все повыбегали: кто обнимается, кто целуется, кто пляшет. В сентябре 1945-го меня демобилизовали. Больше всего понравилось в Югославии: природа красивая, и народ там добрый. А вот в Австрии люди были злые, хуже немцев: ненавидели русских, мы даже из казарм боялись выходить.

«За три года я один раз ночевал под крышей…»

Андрей Васильевич Тетерин
- В июне 1941-го я как раз заканчивал второй курс Белозерского педучилища. Мы с другом Сашей Соколовым хотели добровольцами на фронт, а нас отправили на трудовые работы, ремонтировать дорогу. 1-го сентября мы опять попросились на фронт, но нам сказали выходить на учебу. Тогда мы подумали, что специалисты армии нужны, а не простые солдаты, и записались на курсы радистов. В декабре 1941-го приехал в Белозерск офицер и стал собирать добровольцев на фронт. Мы, конечно, вызвались и попали в 7-ю воздушную армию Карельского фронта. По окончании КМБ я стал радистом по обслуживанию боевых самолетов. С этого и началась моя настоящая служба. А финны всё штурмовали нас лыжными десантами. Один раз я попал под бомбежку: ранило в голову, две недели лежал в госпитале. За 3 года на Карельском фронте я только один раз ночевал в доме: все в палатках, землянках, а то и просто в лесу. Радисту нельзя было вещать из населенного пункта – могли запеленговать и разбомбить, вот мы и прятались по лесам. В конце мая 1944 начались те самые «Сталинские удары». На нашем фронте наносился «10-й» удар. В это врем мы в первый раз услышали и увидели «катюши». Потом штурмовали вражеский укрепрайон на реке Свирь – 30 километров заграждений. В сентябре 1944-го Финляндия сдалась, и нашу часть направили на Берлин. Войну я закончил в 30 километрах от немецкой столицы.

«Вагоны разгружали при свечах…»

Галина Александровна Кашина
- В 1938 году я закончила 7 классов и отправилась учиться в Великий Устюг в техникум, но меня по возрасту не взяли. Устроилась в артель «Северная чернь», а в июне 1942 меня призвали и отправили на Ладожское озеро. Все 1500 дней блокады Ленинграда я прошла. Работала на погрузке в 6-ом отдельном рабочем батальоне. На пирсе грузили боеприпасы, продовольствие и отправляли по «Дороге жизни» в осажденный город. Ехали вместе с кораблями и сами все там разгружали. В Ленинграде ведь сил ни у кого на разгрузку не было. Я помню, женщины на складе, где мука была, пыль со стен соскребали и несли домой что-то из нее печь. Спали в землянках, на шинелях, с шапкой под головой. Топили мало, чтобы неприятель дым не замечал. Во время бомбежки разбегались кто куда в лес. Работали, в основном, по ночам. При свете одной свечечки разгружали целый вагон снарядов.

Третья атака стала последней…

Алексей Михайлович Лебедев
- В апреле 1941 года я уехал в Петрозаводск, учиться в ФЗО (Фабрично-заводское обучение). Радио у нас в общежитии не было, а в тот день был дневальным. Вдруг парни из города возвращаются:
- Война!
Уже на следующий день начались воздушные налеты. Всех мужчин забрали в армию, и нам, 16-летним, пришлось их заменить: нас использовали в Шуе, на «оборонных работах». Мы снимали дерн – расширяли аэродром, делали окопы и надолбы. Немцы постоянно бомбили, косили людей на бреющем полете. На комсомольском собрании мы решили уйти на фронт. Но нас не пустили – руки и в тылу были не лишние. Всю зиму 1941-го мы работали. Был жуткий мороз. А потом нас уже стали к армии готовить. В августе 1942-го я получил повестку и отбыл на Курсы молодого бойца в Архангельск. Оттуда нас довезли до Бологого (Новгородская область), а дальше отправили пешком. Двое с половиной суток мы шли и ни одного живого человека не встретили – одни руины кругом. Достигли фронта. Я сходил в две атаки, а в третью меня накрыло осколками от мины. Потерял много крови. С тех пор живу без правой лопатки. Перевезли меня на лодке в санчасть, там разрезали на мне рубашку. Больше не помню. Лежать, стоять, сидеть не мог: рана на спине была 26 на 12 сантиметров. На самолете меня переправили в Осташков, а уже оттуда этапами на санитарных поездах до самого Самарканда. Я в 18 лет вернулся домой калекой. Дома, с одной рукой, обучал девчонок на курсах военной подготовки.

«Вдвоем с другом взяли в плен 18 немцев…»

Евгений Павлович Поликарпов
- Как сейчас помню: призвали меня в армию 5 февраля 1942 года. Привезли в Ковров и четыре месяца тренировали. Отправили нас было на Волховский фронт, но в то время как раз Власов сдался немцам, и мы были переброшены под Ладогу, в заградполк. Полк был, по идее, кавалерийский, но мы сидели в обороне и по полгода лошадей даже близко не видели. Участвовали во взятии Кенигсберга: знаменитые 15 фортов, вкопанных в землю. За это у меня «Орден славы» 2 степени. Второй орден, «Красной звезды» я получил уже в Польше. Мы с товарищами впятером поползли на немецкие позиции брать языка. Добрались до двоих фашистских пулеметчиков, но один убежал. Второй, сволочь, сильный оказался: одному из наших всю рожу разбил. Но мы его все-таки дотащили до своих позиций. За это и ордена, и 10 литров спирта, и отдыха 2 недели в тылу. В Пруссии мы брали дачу Геринга: красивое здание, с заповедником, огороженным сеткой – для охоты немецких генералов. «Орден славы» 3 степени у меня за то, что мы с однополчанином вдвоем взяли в плен 18 немецких солдат: случайно на них натолкнулись и взяли их «на испуг» - зашумели в кустах, заорали «Хэнде хох!», они подумали, что нас много, и сдались. 2 мая закончил войну на Эльбе – там мы встретились с американцами. В конце мая я в числе избранных был отправлен в Москву для участия в параде Победы. Рокоссовский лично проверял каждого солдата: нужны были рослые, награжденные, по два человека с полка. Целый месяц тренировали строевой шаг на аэродроме в Тушино. Кормили нас хорошо, давали бутылку водки на пятерых с надписью «Привет победителям!»