Захотелось уж до конца дело довести. Вот что получилось.

(Про Кукуй начало здесь)
Деревни Кукуй уже давно нет, единственный ориентир – ручей (или речка) Ягрыш. Церковь стояла рядышком с ним, у его правого берега, а деревня еще выше – на горке. Здесь же у Ягрыша и Великие озера – старое русло Сухоны, в паводок наполняющееся водой.

А вообще-то подсказка – что и где – скрыта в самих названиях. И расшифровывать их не менее интересно, чем искать клад, от которого потерян ключ, а карта с загадкой. Потренироваться в этом и нам не мешает, потому что все клады впереди, а ключ к каждому из них подобрать – еще попробуй!

Например, сдается мне, какому-нибудь древнему кладоискателю или просто охотнику было понятно, что Кукуй у Ягрыша – это горка у озерца. А нам что понятно?

Вот вроде бы чего проще – Кукуй какой-то! Слово простенькое, название распространенное, но секрет свой открывает с трудом и не каждому. Хотя, как убеждаешься, к его тайне подобраться пытались многие. Сколько ключей об этом замок поломали! И, осерчав, заявили, что Кукуй, что Кокуй – кладбище это, да и весь разговор.

Хорошо, защитники у него нашлись. Решила Елена Николаевна Полякова – ученый-ономаст из Перми – эти слова несчастные, в том числе и наш Кукуй, оправдать. Диалектные словари пересмотрела и не обнаружила ничего в жизнеописании Кокуев и Кукуев кладбищенского, а лишь убедилась, что кладбище то могильником называли, то погостом.

А еще догадалась она к хитрому замочку простого слова сразу два ключика примерить, ведь настоящие кладо- и тайноискатели идут нестандартными путями!

Взяла она один ключик (прибалтийско-финской конструкции) у вепсов. А название ключика *kuk. Слова с таким корнем обозначали «нечто возвышающееся над поверхностью» и пришли «в русские говоры из прибалтийско-финских языков, в частности из вепсского, так как уже в древности на Руси отмечались тесные связи с летописной весью (вепсами) и другими финскими племенами».

Был известен этот ключик и марийцам, а уж их, черемисов-то, и река Сухона помнит, и Устюг Великий. В их, значит, марийском-то: «кyкшака – 'возвышение, возвышенность, бугор, курган'; кyкшo – 'высокий'; кyкшыт – 'высота, рост'».

А за вторым ключиком Елена Николаевна не столь далеко ходила, а скорее глубоко копала – до праславянского языка. Не все ж на поверхности лежит – любой кладоискатель знает!

Из праславянского проросло в русском другое семя – пришли слова с корнем «*kok: *kokosь > старославянское кокошь 'курица', русское диалектное кокоша 'головной убор замужней женщины'; *kokosьka > церковнославянское кокошька 'курица', русское диалектное кокошка 'женский головной убор'».

Предположила Елена Николаевна, что, сравнив высокий женский головной убор именно с гребешком курицы, стали называть его словами с корнем кок-, чему примеров в «Словаре русских народных говоров» отыскалось великое множество: и «кокошка – костромское, вятское, вологодское», и «кокуй – ярославское, владимирское, костромское, тульское, ивановское, оренбургское», и кокошник – практически повсеместно.

В итоге замочек открылся, и мы оказались в том удивительном прошлом, когда языки жили дружно, а «слова с корнями из финского *kuk и праславянского *kok дали в русском языке омонимы кокуй ('высокое место, горка; перелесок, возвышающийся на ровном месте' и 'женский головной убор')» и связало их вместе нечто возвышенное:) – стремление именовать всё 'высокое, возвышающееся над чем-либо'.

Трудно было ключи не спутать, но ведь у каждого из них своя бородка из далёёёкого прошлого выросла.

И вот еще что интересно. Вы и сами, наверно, замечали: где Кокуй, а где Кукуй. И тех, и других топонимов немало. Великая же пермская тайноискательница :) Полякова отмечает: в России возобладали «топонимы Кокуй, что отражает результаты адаптации старого финского корня *kuk в русском языке».

А у нас вот не возобладали:) Даже в самом Устюге свой Кукуй был. Никак адаптироваться не можем:)

Но я еще забыла про озеро! Вы-то помните?

Искательница глубинных тайн Ягрыша – доктор филологических наук, профессор Юрия Ивановна Чайкина (многим знакомая) – нашла в истоках его биографии гидроним финно-угорского происхождения со значением «озеро». Обрусевшее озеро немного обмелело и где-то даже стало озерком. А у нас – еще вопрос: ведь Великие озера рядом, хотя наш Ягрыш – то ли ручей, то ли так себе речка.