77-летний Павел Брынин пытался подтвердить факт своего нахождения в фашистском плену, но проиграл все суды.
Мужчина родился 16 марта 1940 года в деревне Лезье Мгинского района Ленинградской области. В 1941 году немцы захватили станцию Мга и Лезье, все жители оказались в оккупации. Фашисты заставляли деревенских жителей строить для них дороги по направлению к Прибалтике.
Павел Брынин вспоминать о детстве не любит, но в подробностях знает о событиях того времени.
«Отец уже был на фронте. Немцы заставляли работать на них мою мать, Анну Павловну, и старшего брата Алексея, ему тогда было десять лет. Тем, кто работал, вечером давали баланду, а кто не работал — тому ничего не полагалось. Я был маленький, и мне ничего не полагалось… На работы выгоняли колхозных лошадей, у немцев, конечно, были свои лошади, но они их берегли. Когда была трава — летом, в сентябре, еще как-то справлялись. А зимой кормить лошадей было нечем, ведь никто ничего не заготавливал. И лошади начали от голода падать. Брат рассказывал, что когда лошади погибали, то деревенские сразу бежали к ним, ведь можно было хоть тут мяса поесть. А немецкая охрана смеялась, говорили «русиш швайн». Будешь тут «швайн», если есть вообще было нечего…»
Вместе с немцами семья Брыниных дошла до Латвии. Там мать и двоих детей определили к одной из местных жительниц. Русских заставляли ухаживать за скотом, работать в поле. Латыши затем мясом и овощами кормили немецкую часть.
«Над всеми был поставлен надсмотрщик с плеткой. Вот когда уйдет надсмотрщик или отвернется, то мама и остальные пленные листья капусты или ботву от морковки прятали в фуфайки», — вспоминает Павел Брынин.
От недоедания и холода маленький Павел не мог ходить. В таких условиях в плену семья прожила четыре года. Когда в 1945 году убегали от немцев, брат всю дорогу нес Павла на руках.
«В 1945 году наша армия стала наступать. Немцы решили нас не оставлять в живых и загнали всех в сарай. Помню, полный сарай был — и дети, и старики, и женщины… Кто-то сказал, что нас решили сжечь, люди стали делать подкоп. Сарай был уже снопами обложен, но немцы очень спешили, и охраны как таковой не было. И все пленные, сделав подкоп, выбрались из сарая. Мы побежали в сторону Калининской области. В Латвии лес не как у нас — что заберешься и не найдешь. Там лес рядами, далеко все видно. Нас догнал нацист. Мать стояла у дерева, и он ударил ее автоматом по голове, мама упала, мы с братом плакали… Видно, что-то екнуло у немца — стрелять он не стал, но сказал, что к вечеру все равно всех повесят, и побежал дальше. А нам удалось выбраться. Пробирались в сторону дома ночами, днем отсиживались — забирались в коряги, питались почками деревьев».
Дом Брыниных во время войны был разрушен — на месте избы зияла воронка. В Лезье семью приютила родная сестра отца. Вскоре и отец вернулся с фронта, устроился лесником, выстроил небольшую избушку. Казалось, война кончилась, началась другая жизнь — без плеток и автоматов. Но тут вновь случилось несчастье: в дом Брыниных забрался незнакомец, надеясь поживиться хлебом, и проломил маленькому Павлу голову топором.
«Он ударил меня колуном, я обхватил голову руками, а он второй раз ударил… У меня и пальцы с тех пор ненормальные. Он меня засунул под кровать… Больше я ничего не помню. Мать рассказывала, что меня нашли в луже крови, была не голова, а студень — все шевелилось. Военный врач зашил мне голову. Но матери сказал, что шансов не дает. Если всмотреться, то у меня правая сторона головы немного выдвигается…»
Несмотря на травму, Павел Брынин окончил в Ленинграде сержантскую школу. В 1962 году его направили на службу в Череповец, в железнодорожные войска. Здесь Павел женился и остался жить.
О том, что люди, побывавшие в немецком плену, имеют право на статус и льготы узников, семья Брыниных случайно услышала по радио в 1998 году. Сделав запрос в Ригу, Брынины получили отрицательный ответ. В письме говорилось, что никаких документов, подтверждающих их четырехлетний плен, в архиве не сохранилось. Немцы не оставили следов и все сожгли.
«Спустя еще несколько лет мать узнала, что есть фонд взаимопонимания и примирения при правительстве РФ, и Германия готова выплатить компенсацию бывшим узникам. Родители написали в этот фонд, и в 2004 году отцу пришла компенсация в размере 526,12 и 977,08 евро из Германии. А ведь немецкая сторона скрупулезно смотрела личные дела, и эта помощь давалась не всем заявителям. Германия выслала нам документ, где подтверждалось, что отец был узником и что ему выплачена компенсация, — рассказывает дочь Павла Брынина Наталья Полушкина. — Но департамент соцзащиты области не принял этот документ, сославшись на то, что эта другая страна. Мы обращались с запросами в разные российские архивы: в Красный Крест, в ФСБ, в военкоматы. Но отовсюду приходил ответ, что сведения того времени сохранились фрагментарно. У нас есть справка из госархива России, в которой говорится, что из Мгинского сельсовета в немецкое рабство было угнано 1229 человек, а конкретно из их деревни Лезье 100 человек — все, вплоть до детей. И это тоже доказательство! Но в департаменте просят еще доказать, что он действительно был в оккупации. Но Латвия не может дать таких документов — когда пал нацистский режим, все было утрачено».
Получив отказ от департамента соцзащиты области, Брынины обратились в Вологодский городской суд (суд Череповца такие дела не рассматривает) и проиграли дело.
«Судья сказал, что отца вывезли на чужую территорию временно, как ребенка. И что над ним не проводили никаких экспериментов, опытов, кровь не качали, и домой он вернулся живым. Получается, он будто погостить туда съездил… После отказа городского суда в декабре 2016 года мы подали апелляцию в областной суд, — продолжает Наталья Полушкина. — 1 марта суд проходил без нас и постановил оставить решение городского суда без изменений. Это конец, все инстанции пройдены. Сейчас мы хотим просто осветить проблему. Получается, Германия признала отца узником, а наша страна — нет».
Согласно закону, чтобы получить статус несовершеннолетнего узника, нужно предоставить документы военного времени, подтверждающие нахождение в период войны в фашистском концлагере или гетто.
«При невозможности подтвердить факт <…> необходимыми документами, данный факт может быть установлен в судебном порядке», — следует из официального ответа департамента соцзащиты на запрос cherinfo.ru.
По данным департамента соцзащиты области, в регионе живут 201 бывший несовершеннолетний узник концлагерей, гетто, других мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками во Вторую мировую войну.