22 июня 1941 года, 75 лет назад, началась Великая Отечественная война. Взрослые отправились на фронт, а у станков и в полях их заменили дети и подростки. Эти годы запомнились им постоянным голодом и холодом. Об этом — в рассказах череповчан, детство которых пришлось на военное время.
Виктора Полевикова, уроженца Мяксы, война застала в Ленинграде, где 16-летний подросток учился в ремесленном училище. Учеников направили работать на завод имени Макса Гельца. Жили в общежитии. Однажды, среди ночи, в здание попала бомба. Всех завалило, только под утро Виктор и его товарищи выбрались из-под обломков.
После бомбежки переселились в другой дом, на Петроградке. В огромной комнате жили 14 человек, многие из Вологодской области.
«С каждым днем становилось тяжелее: ввели карточную систему, ночью мы дежурили на крышах, сбрасывали «зажигалки», днем выполняли военный заказ на заводе. Порции хлеба постоянно уменьшали. Нам, как рабочим, выдавали по 250 граммов на день. Иждивенцам выдавали по 125 граммов. Не стало воды, канализации и электричества. Воду носили с Невки. Не мылись. А зимой стало жутко холодно. У нас была буржуйка, да топить было нечем. Согревали друг друга, но этого было недостаточно. Одежонка-то — ботинки, шинель, брюки, гимнастерка и все. Очень мерзли. Но самое тяжелое — голод. Ребята покрупнее не выдерживали. Все мысли были только о еде. Ребята начали умирать. Мы их тела складывали в пустующей комнате рядом, хоронить-то было негде. Да и как зимой? Как было нам всем тяжело — не передать. Но как-то выжили», — вспоминает Виктор Полевиков.
В феврале 1942-го некоторых студентов, в том числе и Виктора Полевикова, вывезли из Ленинграда по Дороге жизни. После долгой голодовки подростки впервые поели горячей пшенной каши с маслом. Затем было месячное путешествие в теплушках на поезде до Минеральных Вод. Опять был холод и голод.
Оттуда перебросили в Самару на авиационный завод №?24. Студенты собирали моторы для штурмовиков Ил-2. Жили в бараках по 70 человек, кормили скудно. В 1944 году Виктор Полевиков ушел добровольцем на фронт.
«Меня выучили на звукометриста, потом на артиллерийского вычислителя. Так я оказался на фронте в Белоруссии. Я был в артиллерийском полку. Потом началось наступление на Польшу. Опять было холодно, в окопах всегда стояла вода. А на ногах — ботинки с портянками. Ноги мерзнут, сам весь трясешься… Дошли с боями до Одера, вот там пришлось тяжело с нашими 76-миллиметровыми противотанковыми пушками, — рассказывает Виктор Полевиков. — Мост был разрушен, под бомбами переправляли пушки на плотах, которые веревками перетягивали, по пояс в ледяной воде. Потом их веревками на крутую дамбу тянули, ноги соскальзывали, катились с пушками обратно вниз… Подняли — солдат все сделает… Саперы пытались построить плотину, чтобы остальную технику и людей переправить на другой берег, так ее постоянно разрушали бомбы. Немецкие «мессеры» постоянно над нами кружили. Долго мы там переправлялись, много людей погибло».
Виктор Полевиков дошел до Берлина, закончив войну в 20 лет.
Редина Макарова родилась в деревне на берегу Оби, в 60-ти километрах от Новосибирска. Война 15-летнюю Редину застала в Якутске, одну без семьи. Женщина вспоминает, как все мгновенно изменилось. Лозунг был один — «Все для фронта! Все для победы!».
Редина выучилась на бухгалтера, работала на торговой базе, возглавила отдел из 43 таких же юных комсомолок.
На протяжении двух лет девушек отправляли в глухие якутские леса, куда американцы сбрасывали с самолетов помощь.
«Якутия для американцев была ближе всего для перелетов. Там девять месяцев зима, леса в это время мертвые. Американцы сбрасывали продукты: крупы, муку, вермишель, многое другое. Но это было для фронта. Никому нельзя было притрагиваться к продуктам, ворюг расстреливали на месте. Это было страшно, соблазн велик — мы же все голодали. Как только Лена вскрывалась, на берегах еще снег лежал, жуткая холодрыга, нас сажали в баржу и отправляли к месту приземления посылок. Баржа была дырявая, на улице минусовая температура, никакого обогрева. Дорога была долгой, спали на полу, на худеньких матрасах, под суконными одеялами. Было очень холодно и голодно. Спали, прижавшись друг другу, и постоянно менялись местами: кто с краю был, перебирался в серединку. И так всю ночь, через каждые 40 минут, — вспоминает Редина Макарова. — Мешки с продуктами находили в лесу военные и доставляли на берег. Наша задача — перетаскивать их по мосткам на баржу. Я весила 42 килограмма, а мешки — от 27 до 80 килограммов! Нам сделали специальные деревянные крепления на спины, куда ставились эти мешки. И вот мы с этой ношей шли на баржу. Было очень тяжело… Надо было идти 400 метров от берега по мосткам, которые ходили ходуном под ногами. Чтобы не упасть, была натянута веревка, за нее и держались. Мостки прогибались до воды, которая заливалась в обувь. Мы по полтора месяца жили так. Ночью рев отовсюду… Ох и натерпелись мы тогда! Пожалуй, за всю жизнь это был самый тяжелый период».
Тамаре Щегловой в 1941 году исполнилось десять лет. Семья жила в Вожегодском районе. После начала войны мужчин в деревне почти не осталось, вся работа легла на плечи женщин и детей.
Десятилетняя Тамара пасла скот, пахала, косила, наравне со взрослыми выполняла любую работу:
«Мы ходили в ночное с табуном. Один раз, помню, меня посадили на коня по кличке Семён. И мы поскакали за табуном. Как он у меня летел! Я не видела ничего. Домчались до заборчика, он перемахнул через него и остановился у кустиков, я в них так и упала, а всю дорогу смогла выдержать. С тех пор я очень полюбила лошадей и даже мечтала связать свою жизнь с ними. Очень трудно и голодно было в войну. Немного спасал лес. Мы, ребятишки, ели ягоды, разные травки съедобные».
Затем Тамара Щеглова работала на почте: ходила по деревням, разносила письма и даже доставляла деньги, положенные офицерским семьям. В списке было 15 деревень.
«Брата сначала в армию не взяли, а когда ему исполнилось 20 лет, его вызвали в Москву, где выучили военному делу. Он отправился на фронт десантником-минометчиком. Погиб под Сталинградом. Перед этим мы получили от него письмо, просил посылочку послать. Мы с мамой собрали и отправили, а нам приходит письмо, чтобы мы больше ничего туда не отправляли, так как там больше никого нет», — заключает Тамара Щеглова.
760 жителей Череповца имеют статус "Дети войны"