Редакция The Village устроила себе проверку на прочность — на месяц отказалась от разнообразных соблазнов, которым любой городской житель подвергается каждый день. В шляпе, в которой лежал наш приговор на ближайшие тридцать дней, были бумажки с надписями «отказ от секса и мастурбации», «отказ от мяса и рыбы», «отказ от алкоголя», «отказ от мата», «отказ от сериалов», «отказ от социальных сетей», «отказ от лишних трат», «отказ от сахара» и «отказ от иностранных продуктов». Саша Шевелева вытянула бумажку с запретом есть любые иностранные продукты.
Мой запрет — самый нечестный. Запрет на секс, сахар, сериалы, алкоголь, мясо — это, конечно, лишения, но не такие беспощадные и круглосуточные, как у меня. Мне теперь нельзя вообще ничего: ни чая, ни кофе, ни авокадо, ни корицы, ни вина, ни оливкового масла, ни ресторанов. Один патриотизм маленькими порциями с утра натощак.
Сразу вспомнились русские завтраки у Рылеева: графин очищенного русского вина и ржаной хлеб. Члены тайного общества ходят взад и вперёд с сигарами, закусывая пластовой капустой. Вот так теперь я и буду выглядеть. В общем, как писали Бестужевы, придётся «наложить печать русицизма на свою жизнь».
В нашей редакционной столовой на завтрак выкатили таз с тугими нектаринами (нельзя), новостницы раздают финики (нельзя), открыли в соседнем здании «Даблби» (не положено), Саша празднует день рождения, разламывая сыры и разливая вино (даже не уговаривайте). На обед у меня тыквенный суп и гречневая каша.
Мне рассказали, что продукты российских фермеров можно купить в магазинах LavkaLavka, поэтому после работы еду смотреть, на что я теперь, кроме пластовой капусты, могу рассчитывать. За 880 рублей я покупаю бутылочку российской воды «Сила Байкала», мягкий сыр качиотта из Тверской области, йогурт с малиновым вареньем и кислый лаваш из слив и кизила. Лаваш оказался из Армении — отдала друзьям. Всё очень вкусно, да вот только у любого, кто знает, сколько в деревне стоит сепараторная сметана (160 рублей — литровая банка, в LavkaLavka — 800), в лавке пропадёт аппетит.
Дома изучила холодильник: селёдка «Русское море», кабачки и морковка с дачи, испанская пастила и итальянские конфеты, русское молоко, лимон, турецкая черешня, финское сливочное масло, голландский соевый соус, немецкий конфитюр, голландские помидоры, тульский кетчуп. На столе йодированная соль «Краса» — голландская. Хлебцы — финские. Зелёный чай — китайский. Итого: селёдка, кабачок с морковкой, молоко, кетчуп и вареники. Где-то в закромах нашла коробочку сушёного иван-чая, который Аня привезла из Владимирской области. Есть липецкая, кажется, картошка. Этим и будем живы.
На завтрак теперь тверская качиотта и иван-чай. Без помидоров и финских хлебцев. По цвету иван-чай как чай, но с привкусом безнадёги. Так и до кирпичного недалеко.
На дне рождения племянника со всего стола мне перепал только лаваш с огурцом. Как сказал мой папа: «Огурец — русский! Я сам поливал! Я за него в ответе». Сестра привезла из Туапсе зелёный чай, который выращивает там какой-то местный умелец. Туапсинский зелёный чай по вкусу и виду как настоящий, но жёстче и горчит.
В первую же неделю эксперимента я перестала есть фрукты: до рынка далеко, а около дома всё только азербайджанское, кроме яблок и арбузов. Выручила бабулька у Павелецкого вокзала, продала стакан владимирской голубики. Как хорошо, что этот идиотский эксперимент мы задумали не в декабре! Пока шла домой, перебирала в уме родственников: кто что сможет прислать из еды с огородов? Нет проблем только с крупами: рис — самая популярная в России крупа, и её в стране выращивают предостаточно. Кроме риса, я теперь покупаю странные продукты: толокно, ржанку, кедровое молочко, мёд «Кандык», отруби с черникой и цикорий со вкусом детских слез.
На редакционной кухне соль тоже оказалась иностранным агентом: сделана в Подмосковье, но сырьё — из Кипра. Корреспондент Витя сказал, что «Кипр — наш». Спрашиваю у Кирилла, который заправляет на нашей редакционной кухне, откуда овощи.
— Скорее всего, турецкие.
— Почему?
— Трава была завёрнута в газетку.
— Какую?
— Турецкую.
Кажется, Кирилл был прав: по данным Ассоциации производителей и поставщиков качественных безопасных продуктов питания (АКБП), Турция и Китай — это 33 % овощного импорта России, а лидеры импорта фруктов – Эквадор, Турция, Польша, Испания и Китай.
Пятничные посиделки с друзьями идут коту под хвост. На вечеринках пью водку со сливками «Избёнка». В барах из российского алкоголя — «Жигули» и «Журавли». Официанты смотрят сочувственно и с опаской, когда я спрашиваю, глядя в меню:
— Скажите, а что у вас из российских продуктов? Я ем только российское!
— Ой, это сложно сказать! Картошка? (Кафе Filial)
— Скажите, пожалуйста, абрикосовый смузи у вас отечественный?
— Вопрос с подвохом! Думаю, что мексиканский! (Кафе на Даниловском рынке.)
— Скажите, а что у вас из российских продуктов в меню?
— Ничего! (Black Market)
— А что-нибудь из российских продуктов есть?
— Белые грибы, кажется, российские. (Сидрерия El Asador)
— Вы знаете, я ем только российское. Есть что-нибудь?
— Тыквенный суп. (Le pain quotidian)
— У нас почти всё из Японии. («Марукамэ»)
Друзья вокруг едят гребешки и хохочут, а я размышляю об оладушках из кабачка на сепаратной сметане. Хочу как Рылеев и как 84 % россиян, которые поддерживают запрет на ввоз импортных продуктов. И только щука-бургер в гастропабе LavkaLavka и рисовая булочка с камчатским крабом в Crabs are Coming мирят меня с моим жалким положением. Через две недели после эксперимента у меня начинается тревога, апатия, усталость. По ночам я ем российские шоколадные конфеты, чего со мной не бывает. «Я понимаю, почему у тебя депрессия, — говорит Ася. — Ты же ешь только русские продукты, а они такие грустные!»
Спас меня Семён Небольсин, директор по маркетингу компании «Яблочный спас», которая вот уже 14 лет делает натуральный сидр и пуарэ в Подмосковье под маркой St. Anton. Семён так и сказал: «Сидр помогает при пониженном давлении, меланхолии и депрессии». В отличие от Magners и Somersby, которые делают сидр из концентрата яблочного сока, сахара и ароматизаторов, в нефильтрованном St. Anton нет ничего, кроме яблок (поэтому он такой кислый). Всего в компании сегодня делают девять сортов сидра, в том числе грушевый, чёрносмородиновый, вишнёвый, барбарисовый, ледяной (из подмёрзших яблок) и ледяной пуарэ. Ледяной сидр (мой фаворит) — намного вкуснее любого Magners.
В выходные еду на рынок. Беру рязанский творог, сметану и сыр, луховицкие огурцы, волгоградские помидоры. Сухофрукты обхожу стороной: миндаль — американский и таджикский, пекан — бразильский. Персики — армянские, азербайджанские, греческие, нектарины — испанские, виноград — азербайджанский. Продавцы, смекнув, что я — патриот, сменили тактику: «Инжир – из Сочи!», «Персики „белый лебедь“ — крымские», «Дыня —краснодарская, из Сочи» (хотя в двух шагах точно такая же дыня уже превращается в ташкентскую), «Тыква — тамбовская» (хотя какая в Тамбове тыква в середине августа?).
Я звоню Дмитрию Вострикову, директору по развитию Ассоциации российских производителей «Руспродсоюз», чтобы он мне всё объяснил: «Сочи — это курортный город вдоль побережья, и те, кто там собирают урожай, им проще его сдать на рынок, там нет тех объёмов, чтобы везти в Москву, — объясняет он. — В Сочи дыни не выращивают. Инжир если даже в Сочи и растёт, то в очень небольших количествах. „Наш“ инжир может быть из Абхазии. Конечно, в гофрированные салфеточки абхазский инжир не укладывают, это привозной. В Тамбове тыквы растут, но скорее ближе к сентябрю-октябрю, но, конечно, не в августе».
Так я осталась без инжира и тыквы. Спрашиваю, как же мне понять без биологического образования, российский фрукт или нет. Дмитрий говорит, что «верный способ — посмотреть на коробки. Теоретически можно попросить у продавца сертификаты на товар. Но сам я обычно смотрю на коробки — неважно, что говорят, из коробок фрукты никто пересыпать не будет: наши коробки — деревянные ящики без всяких надписей, а те, кто из-за рубежа, брендируют упаковку. Ещё одна подсказка — российские фрукты и овощи некалиброванные, все разного размера».
Напоследок Дмитрий посоветовал есть российскую землянику, чернику, голубику, клюкву и морошку и вообще российские фрукты и овощи, потому что в европейских больше нитратов: «В Европе практикуется обработка химикатами до 35 раз, чтобы повысить лёжкость, у нас 11 обработок, и то это если речь идёт о промышленных производствах (совхозах и колхозах). Частник — одну-две обработки проведёт, я сомневаюсь, что больше».
В выходные ездила к родителям. Рядом с их домом продают персики «белый лебедь» из Азербайджана, которые на моём рынке называли крымскими и уже знакомый инжир в гофрированных салфеточках, уже как турецкий.
Друзья дали телефон Галины Ивановны, которая продаёт фрукты и овощи на Даниловском рынке. Она объясняет: «Тыква — Тамбов, Краснодар, Кубань, арбузы — Астрахань, дыня „колхозница“ — Краснодар, а „торпеда“ — длинная такая — это только из Узбекистана и Таджикистана, яблоки все местные». Я спрашиваю Галину Ивановну про крымские персики «белый лебедь»:
— Я сама из Крыма, — говорит она. — И вот когда я настоящий «белый лебедь» везу с дачи домой, он не доедет. Его самолётом будет дорого доставлять, а паром не в состоянии пустить товар.
— А что, действительно в европейских овощах и фруктах больше нитратов, чем в российских?
— Мы сдавали французскую картошку (такая длинненькая, беленькая), израильскую и французскую морковку в лабораторию — нитраты ниже нормы.
Когда мой знакомый химик узнал, что я ем только российское, он сказал, что я сошла с ума, потому что в российских продуктах больше диоксинов, а контроль качества в России намного ниже, чем в странах ЕС: «Себя не жалеешь, так хоть на ребёнке своём не экспериментируй!»
Диоксины — это устойчивые загрязнители окружающей среды, которые накапливаются в основном в животном жире (мясе, молочных продуктах, рыбе и моллюсках) и могут вызывать поражения иммунной системы, гормональные нарушения и раковые заболевания. Поэтому ВОЗ рекомендует есть мясо без жира и покупать обезжиренные молочные продукты. Диоксины образуются в результате целлюлозосодержащих и хлорсодержащих производств, мусоросжигания и лесных пожаров. Можно было бы, конечно, считать, что это очередная городская страшилка, если бы от диоксинов не умирали белые медведи в Арктике, которые, как и я, любят рыбу, но находятся в конце пищевой цепочки.
В российском подразделении Greenpeace, которое давно борется с мусоросжигательными заводами, мне ответили, что в Москве сейчас работают три мусоросжигательных завода, есть ещё во Владивостоке, Пятигорске, Мурманске, Нахабине.
«Специалисты утверждают, что заводы выбрасывают диоксины, поскольку поддерживать температуру выше 900 градусов экономически неэффективно», — говорит Рашид Алимов, руководитель токсических программ Гринпис России. Мусоросжигательные заводы, естественно, есть не только в России, но и в странах Европы, но проблема в том, что на российских жгут смешанный мусор, не выбирая из него опасные отходы (бытовую химию, ртутные лампы, батарейки), которые выбрасывают тяжёлые металлы.
Я не ем мяса, но часто покупаю сливочное масло. Директор по развитию экобюро Greens Елена Смирнова меня успокаивает: «У нас жёсткий контроль за содержанием диоксинов, например, в сливочном масле. Ничуть не хуже европейского. Тем более что уровень потенциальной опасности от поступления диоксинов именно от масла — 3 %, то есть очень низкий».
Вообще я всегда считала, что молочные продукты — лучшее, что делают в России, но оказалось, что это не так. Началось все с интервью микробиолога Андрея Шестакова, который рассказал The Village, что российское молоко «всё очень плохое» и что в своей лаборатории они используют только иностранное, потому что оно даёт предсказуемый результат.
Выяснилось, что, действительно, российские стандарты молока намного ниже европейских: высший сорт российского сырого молока соответствует только второму сорту молока евростандарта. Когда финская компания Valio получила возможность производить продукцию на молочном комбинате в Гатчине, они вскоре от неё отказались, потому что не смогли найти в России молока европейского стандарта. (Как пояснили в пресс-службе Valio уже после публикации статьи, на молочном заводе «Галактика» в Гатчине компания все-таки арендует линию, на которой производит питьевые йогурты и кефир из молока, купленного у двух фермерских хозяйств Ленинградской области).
Как рассказали «Аргументам недели» в Россельхозе, при социально-гигиеническом мониторинге они выявляют молоко с антибиотиками, содой, салициловой и борной кислотами, которые добавляют в партию молока для продления его срока годности. Антибиотики могут попасть в молоко и от недолеченных животных. Помощник руководителя Россельхознадзора Алексей Алексеенко признаётся, что они не знают, сколько именно молока с антибиотиками в России, потому что «нет системы сквозного контроля сырого молока». При этом цена сырого молока в России выше, чем в Европе, поэтому делать сливочное масло из молочных сливок совершенно невыгодно — оно будет слишком дорогим, и его никто не будет покупать, поэтому вместо сливок в него кладут пальмовое масло. «Я думаю, что доля фальсификата в сливочном масле превышает 50 %», — сказал Директор департамента животноводства и племенного дела Министерства сельского хозяйства Владимир Лабинов в интервью «Аргументам недели».
Кроме молочных продуктов, я ем много рыбы. Но обеды селёдочкой с картошкой оказались не такими уж русскими, как я думала. На сайте компании «Русское море» честно сказано, что селёдку для них ловят в Норвегии. Вообще большая часть охлаждённой рыбы, которая продаётся в России, — это норвежская сёмга, форель, сельдь, которую здесь солят и выдают за русскую. Дорада и сибас — из Греции и Испании. Тилапия и пангасиус — из Китая и Вьетнама. При этом Россия вовсю экспортирует минтай, который здесь никто не ест.
Как рассказал мне Сергей Захаров, владелец лавки сибирской рыбы «Хариус-хаус», в Москве со свежей рыбой сложно, прежде всего из-за логистики: «Охлаждённую сибирскую рыбу привезти, в принципе, можно, но стоить она будет очень-очень дорого: в местах промысла нет дорог, железнодорожного сообщения, аэропортов, во-вторых, местные не хранят её в охлаждённом виде».
Качество же той российской рыбы, которая продаётся в Москве, по его словам, не очень высокое: «Та живая рыба, которую мы видим в аквариумах на рынках, выращена в ближайших областях на комбикормах, в состав которого входят добавки для роста и набора веса. Это не дичь. Замораживают же рыбу с помощью чешуйчатого льда, в который входит консервант, который позволяет ей не портиться до двух недель». Поэтому Сергей предлагает покупать дальневосточную рыбу, привезённую в заморозке, или готовую сибирскую (копчёную, солёную).
Вот так прошёл мой месяц без орехов, оливкового масла, кофе, нектаринов и хорошего чая. Он дался мне тяжело, и я рада, что он наконец закончился. Я бы хотела написать, что я стала реже ходить по ресторанам и скопила приличную сумму денег, но это не так: я стала тратить больше не только денег, но и времени — в поисках органических, фермерских и монастырских магазинов, разбросанных по всему городу. Я чувствовала острое чувство несправедливого наказания, которое за какую-то неведомую провинность мне суждено отбывать. Кажется, именно так себя чувствовали люди, живущие в Советском Союзе.