В восьмом классе я решила пойти в парашютный спорт.
Первые прыжки тогда неизменно приходились на зиму, а случайные воздушные потоки уносили новичков на неуправляемом куполе Д-5 с2 до горизонта через родные просторы. Помню, как пройдя пару километров в снегу до подмышек с тяжеленным парашютом в неудобной сумке, я столкнулась с незамерзающей ирригационной канавой, которую пришлось форсировать и потом ползти по морозу еще три километра.
В вологодском авиаспортклубе не было патриотического пафоса, больше иронии про светлое будущее парашютного спорта и дерзкий вариант ответа на любые претензии к поведению и успеваемости: "Меня воспитал ДОСААФ". Была романтика бессонных ночей на аэродроме, выпускные экзамены, как помеха прыжкам, эйфория свободного падения, первая любовь, адреналин соревнований, сборы в лесу под Семенковым, песни под гитару в ожидании погоды, лежа на мягких распущенных куполах на складе с легким запахом машинного масла от приборов ППКУ. Спустя 100 с лишним прыжков - первые спортивные результаты, но уже то первое успешное преодоление в снегах под Дубровским навсегда утвердило меня в мысли, что если война, я смогу защитить Родину.
Дети всегда об этом думают: "а что, если завтра война?" Я не знаю, что должны думать наши дети. "Если завтра война, я напишу злобный пост в интернете"? Чему детей учат сейчас под видом патриотизма? Я вам скажу. Крысиной беспомощной ненависти ко всему миру.
Важный общегражданский аспект, о котором можно долго говорить с психологами - корни подростковой преступности, наркомании, детской беременности лежат в отсутствии возможности адекватно выразить протест. Подросток так или иначе будет искать границы своих прав и возможностей, ответственные взрослые обязаны направить эти потребности в социально приемлемом направлении.
Я платила 1 (один) рубль в год членских взносов. В тяжелые 90-е этот дорогой вид спорта еще долго жил, появились коммерческие парашютисты, но оставалось какое-то финансирование спортивных прыжков. Наши, вологодские парашютисты занимали призовые места на олимпиадах, были элитой Армии. Сейчас, в богатые 2000-е, прыжок с парашютом для всех без исключения стоит от 3000 рублей. Пока еще есть настоящие инструкторы, но они учат взрослых бизнесменов, которые уже ничего не выиграют, и папенькиных сынков, которые в армию точно не пойдут.
У меня нет никакого пиетета ни к советскому строю, ни к военному патриотизму. Патриотизм для меня - это мирное честное строительство. В моем патриотизме нет крови, грязи и смерти. Мысль, что я могла бы находиться под присягой и выполнять сегодняшние приказы, вызывает у меня отвращение. Слишком долгий путь пройден после восьмого класса. Однако я понимаю и поддерживаю мотивации детей, которые хотят вырасти и защищать Родину. И заявляю, что скоро таких не останется.
Тот, кто уничтожает детский спорт: центры туризма, мотоклубы, кружки радистов, секции плавания, кикбоксинга, пулевой стрельбы и лыжного спорта - не смеют даже заикаться про патриотизм. Уже некому идти в армию иначе, чем в качестве пушечного мяса. Нынешнюю политику трудно назвать по-другому, чем изменой Родине.
В Вологде не проходит и месяца, чтобы не закрылся очередной кружок или клуб. Меня часто спрашивают о моем априорном недоверии к нынешним властям. Самый простой ответ заложен в моем личном жизненном опыте: по сокращению финансирования детского спорта я отчетливо вижу, что ни в Кремле, ни в Белом Доме, ни на Каменном мосту нет ни грамма патриотизма, о котором они поют из телевизора. Ими движут совсем иные побуждения.