Вместо эпиграфа:
«А я рада за Каманину Ларису Владимировну. В кои веки у хорошего человека хорошая зарплата». (Юлия Махова в комменте к моему посту «Два народа»).
Мне не довелось близко познакомиться с начальником департамента казенного милосердия Ларисой Владимировной Каманиной. Не потому, что я не хотел. С доступностью в этом богоугодном заведении совсем не просто.
Попасть в это здание на улице Благовещенской...
Посетителей в него попросту не пускают! Я, в качестве журналиста, предъявляя удостоверение, ни разу не смог этого сделать! Я видел, как выглядит кабинет мэра города, бывал в приёмной Губернатора, был в Кремле, в башне Газпрома и Алмазном фонде, я знаю, как выглядит внутренний двор Лубянки, а вот как выглядит изнутри этот таинственный департамент — мне неизвестно. Может, там стены покрыты листовым золотом в палец толщиной, и они опасаются, что я отколупаю кусок, чтобы вставить себе зубы? Может, там крысы бегают по рваному линолеуму, а по ободранным стенам тараканы? Об этом мне неведомо, поскольку ни разу дальше железного барьера мне пройти не удалось.
Что уж говорить об инвалидах...
Непреодолимые препятствия установлены на пути инвалида, если он захочет попасть в ведомство, которое и должно заниматься его проблемами. Если даже кто-то затащит коляску по крутой лестнице, то дальше несокрушимой преградой встанет никелированный барьер...
И это в учреждении, которое, по идее, и должно следить за соблюдением строительных норм и правил, обеспечивающих инвалидам возможность попасть в общественные здания!
Захочет инвалид пожаловаться, что такое-то здание построено без соблюдения требований СНиП
Для сведения чиновников, установивших эту собачью будку — есть такое средство связи, телефон называется.
Казённое милосердие, или Шизофрения власти
Определение термина.
шизофрения«. Слово возникло от греческих «шизо» («схизо») — расщепляю и «френ» — разум. Под расщеплением подразумевается не раздвоение (например, личности), как часто это не совсем верно понимают, а дезорганизацию, отсутствие гармоничности, несоответствие, нелогичность с точки зрения обычных людей.
В точности про наших чиновников!
С трибуны они клятвенно заверяют нас, что «Никто не забыт, ничто не забыто», трындят о патриотическом воспитании молодёжи, а при попытке патриотов установить памятник и на нём высечь имена ветеранов Великой Войны — Низзя!
И при этом значительно таращат глаза — Закон о персональных данных! Как только посторонний взор увидит фамилию-имя-отчество ветерана, а также даты его рождения и смерти, так тут же рухнут основы власти, и воцарится хаос и разруха...
В преддверии очередного юбилея Великой Победы нам в очередной раз обещают обеспечить всех ветеранов квартирами, увешивают антенны своих шикарных автомобилей ленточками цвета огня и пороха, имитируя уважение к памяти отдавших свою жизнь за Родину.
А на самом деле...
* * *
Обозначение темы
После Великой Отечественной войны наши города были наводнены живыми обрубками войны. Сотни, тысячи БОМЖей на колёсиках были привычным, непременным атрибутом городской жизни. Многим из них просто некуда было возвращаться — война стёрла с лица земли их дома вместе с родственниками. Многие инвалиды после войны не возвратились домой, чтобы не быть обузой для своих близких.
Дома на них хранились «похоронки» или извещения о том, что пропал без вести, а они в это время на самодельных тележках-платформах, отталкиваясь деревянными утюжками, на костылях и скрипучих протезах крутились на вокзалах и базарах, возле пивных киосков и рюмочных. Хриплыми голосами пели песни, которые не услышать было по радио, просили милостыню, которую тут же пропивали. Не гнушались и воровством по мелочи, и обыграть в «три листика» или в напёрсток наивного колхозника.
Иногда от них одуряющее пахло «Тройным» одеколоном, который они пили, закусывая «мануфактурой», а чаще — застарелым перегаром спирта-денатурата, запахом немытого тела, мочи и блевотины.
Не редкость на наших улицах были и «самовары» — так называли инвалидов без рук и ног, которых вывозили на базар родственники а то и вовсе посторонние люди с той же целью — попрошайничества.
И вдруг по всей стране смолк грохот подшипников по асфальту, с базаров и вокзалов исчезли горластые матершинники, увешанные медалями на засаленных ленточках.
«Их собирали за одну ночь во всех городах специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в дома-интернаты — на Валааме, под Харьковом в посёлок Высокий, в Стрелечьем, под Бахчисараем, в Омске, в Барнауле, на Сахалине и в Армении и др.- вся страна, как сетью, была покрыта подобными интернатами. У них отбирали паспорта и солдатские книжки — фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве милиции».
(Евгений Кузнецов «Валаамская тетрадь»)
Создание этих гетто для инвалидов приписывают Сталину. Вот только здесь у товарища Сталина полное алиби.
Тотальная зачистка наших городов от инвалидов произошла в 1954 году.
От нескольких человек, в том числе и писателя Виктора Астафьева, я слышал, что произошло это по инициативе четырежды Героя Советского Союза Георгия Жукова.
Во всяком случае — это было при Хрущёве. Видать, инвалиды — на костылях, на жужжащих подшипниками тележках, портили ему радостную картину того, как «Эх, хорошо в стране Советской жить!».
Сейчас, за давностью лет, по-разному оценивают эту акцию властей.
Кто-то называет эти дома-интернаты концлагерями для инвалидов, кто-то — «социальными лепрозориями».
И действительно, отправляли туда, не спрашивая согласия: ...Предоставить комиссиям право выносить решения о принудительном помещении в дома инвалидов и престарелых нетрудоспособных лиц, систематически занимающихся нищенством и не поддающихся общественному воздействию.
Покинуть эти заведения их обитатели могли только в направлении кладбища.
Для предотвращения самовольных уходов из домов инвалидов и престарелых лиц, не желающих проживать там, и лишения их возможности заниматься попрошайничеством часть существующих домов инвалидов и престарелых преобразовать в дома закрытого типа с особым режимом.
А что, было бы лучше, если бы они кончили жизнь под забором, как нынче мы наблюдаем в нашей «демократической» стране?
Сколько «самоваров» были освобождены буквально от рабства? (Профессиональные нищие их использовали точно так же, как грудных детей, только вместо бутылки с молоком подкладывали им бутылку с самогоном).
Как бы то ни было — эти люди дожили свою нелёгкую жизнь под надзором врачей. В голодной стране их кормили, за ними ухаживали.
И писал я этот материал вовсе не для того, что бы обличать давно ушедших начальников, которые не позволили инвалидам умереть под забором.
Я — о нынешних зажравшихся чиновниках.
Дело в том, до сих пор дети, внуки и правнуки пытаются найти хоть какую-то информации о своих близких, которых считали пропавшими без вести или убитыми, а сейчас спустя столько лет, вдруг узнают, что их родные выжили на войне, но получили тяжелые увечья, и кончили свою жизнь вдали от родного дома.
Их продолжают искать.
До сих пор энтузиасты пытаются установить имена умерших в домах-интернатах закрытого типа ветеранов Великой войны, которые отдали своё здоровье за Родину, умерли безвестно, и могилы их ничем не отмечены.
Два таких скорбных заведения были в Вологодской области — в Горицком монастыре под Кирилловым и в Андоге (Кадуйский район).
...За время существования Горицкий интернат обслужил 454 инвалида Отечественной войны. (Из отчёта начальника сектора домов инвалидов Вологодского отдела социального обеспечения от 21 декабря 1945 г.)
А сколько всего их умерло в Горицах, и похоронено на лесном кладбище, где сейчас нет ни малейшего знака?
Никто не забыт?
Историк-генеаолог Виталий Семёнов из Москвы — один из тех, кто вплотную занялся этой темой.
Он обратился в Департамент труда и социального развития Вологодской области — дескать, хотел бы составить списки умерших в закрытых заведениях ветеранов и поставить памятный знак.
И — получил вежливый ответ за подписью И.О. начальника департамента Каманиной Л.В. — дескать, напрасно беспокоитесь, дорогой товарищ.
«В Вологодской области чтят память погибших (умерших) участников Великой Отечественной Войны независимо от того, где они проживали. Во всех муниципальных районах имеются памятники советским воинам — участникам Великой Отечественной войны. Такой памятник есть и в селе Горицы Кирилловского района».
(Вот только на памятнике ветеранам ВОВ в деревне Горицы — имена местных жителей, и там нет ни одного имени тех, кто умер в Доме инвалидов).
А что касается составления списков, то: «...установлено ограничение на доступ к архивным документам, содержащим сведения о личной и семейной тайне гражданина, его частной жизни, а так же сведения создающие угрозу для его безопасности, на срок 75 лет со дня создания указанных документов».
И далее: «...выдача Вам разрешения на работу с персональными данными конкретного гражданина, проживавшего в Горицком доме-интернате престарелых и инвалидов, возможно после представления Вами его письменного согласия, либо письменного согласия его наследников».
Такой же ответ получен Семёновым и из комитета по социальной политике Санкт-Петербурга: «...государственные учреждения, в ведении которых находятся персональные данные граждан, могут дать согласие на их обработку в случае письменного обращения самого гражданина, его законного представителя или его наследников в случае смерти гражданина».
Вот так! Или заказывай спиритический сеанс для получения письменного согласия инвалида, умершего 40 лет назад, или с помощью экстрасенса найди его родственников, которые ничего не знают о судьбе умершего ветерана.
Огласить персональные данные умершего инвалида — нельзя, а лежать в лесу, в безымянной могиле, выходит — можно?
Так хоронят — преступников!
Чем провинились инвалиды той страшной войны перед нынешней властью?
И за что же госпожа Каманина получает свое симпатичное жалованье?