Ночью листал справочник «Вологда, XII — начало ХХ века». Мне кажется, при желании, темы для исторических романов вылавливаются одним забросом сетей.



Вот, например. Виктор Андреевич Кудрявый (1859-?). Адвокат, председатель губернской земской управы, потом председатель губкома партии кадетов, член Государственного Совета. После Февральской революции — губернский комиссар Временного правительства, после Октябрьской революции — судьба неизвестна.



А вот Сергей Викторович Кудрявый (?-1912), сын адвоката, земца и кадета — член РСДРП с 1904 года, в Петербурге вошёл в боевую организацию партии, отбывал заключение в крепости. И, кстати, совсем романная деталь — папа становится членом Госсовета в тот самый год, когда сына приговаривают к крепости.



Но вот, кто мне понравился ещё больше. Про него можно целиком статью привести.



Голубь Израиль Вениаминович (1890—?)



Участ. рев. движения. Род. в г. Гродно. В 1905 состоял в партии «Бунд» , затем эсер-максималист. Заведовал складом оружия, типографией и архивом Гродненской орг-ции эсеров-максималистов. Совершил терр. акт против провокатора. Неоднократно подвергался арестам. В 1915–1917 находился в заключении в Волог. каторжном централе. После Февр. революции жил в Вологде, был заведующим Северолесом, после Октябрьской революции — зам. зав. книжным отделом Северосоюза, зав. отделом по борьбе со спекуляцией и член коллегии губчека. С 1919 — член РКП(б). В янв.— мае 1919 — нач-к губ. карательного арестантского отделения (быв. Волог. централа), затем организатор и начальник концентрационного лагеря принудительных работ в Вологде. В 1920–1921 — зав. губ. карательным отделом. С 1921 -— в Ростовской, затем Ставропольской губчека, член и пред. ревтрибунала. С конца 1921 — на хоз. работе в Батуми, с 1925 — В Тифлисе. После 1935 судьба неизвестна.



Мне кажется, автор, который бы захотел художественно разработать его биографию, имел бы полное право отправить Израиля Вениаминовича в лапы Ежова и, таким образом, завершить двойную рокировку. И это бы не было литературным ходом, напротив — самый нормальный порядок вещей с такой биографией.