Кто-то поимел дурную привычку: считать всех приговоренных к высшей мере и расстрелянных считать невинными жертвами ГУЛАГа. То есть, если расстрелян, значит — невиновен. Какое прошлое у расстрелянного — совсем не важно.

Тем временем, 30-е годы 20 века в СССР были тяжелым временем. Индустриализация и коллективизация, которые только и могли дать стране возможности для развития промышленности, привели к временным проблемам, одной из которых стал повсеместный разгул преступности. Уголовников стало на порядок больше. Конечно же, тех, кого арестовывали, отправляли в лагеря, где соответствующий приговор приводили в силу.

Если учитывать ситуацию в стране в то время, действенным методом было ужесточение наказаний за различные виды преступлений. В частности, расширение списка тех, за которые полагалась высшая мера. Почти как на фронте: за измену — расстрел. А в тяжелое время изменой Родине может быть даже кража зерна. Тем более — явно антиправительственная деятельность. Поэтому в лагеря шли массово и многим выносились приговоры с высшей мерой. Не спорю, что были среди них и несправедливые приговоры, но было ли таких большинство? Безусловно нет.

Заметьте, что даже пресловутый «Философский пароход» является показателем отношения руководства страны к интеллектуалам и работникам культуры. А ведь те, кого в 1922 году отправили за границу, занимались явно антисоветской деятельностью. Как раз в то время их могли бы просто расстрелять. Но не расстреляли. Просто никто не стал искать повода для расстрела даже тогда, когда можно было слепить дело на каждого и подвести под высшую меру. Даже в «расстрельные» 30-е годы никто не хватал пачками писателей, ученых, артистов, не бросал их в лагеря на расстрел. Сидеть — сидели, но срок можно и сейчас вполне возможно получить за антиправительственное стихотворение (даже в наше «демократичное» время).

Касательно всяких «великомученников» из числа церковных деятелей, то с ними все более или менее ясно. Церковь вообще была вовсе не согласна с действующей властью и в ее глазах была весьма реакционной организацией. Церковь, как консервативная структура с явной лояльностью монархии и подозрительным (если не враждебным) отношением ко всяким глобальным переменам в обществе, была весомой угрозой молодой советской власти. А во все времена, до прихода к власти либералов, с угрозами режиму расправлялись без особых церемоний. Впрочем, и сейчас с угрозами разбираются быстро. Только методы другие, более либеральные. Не расстреливают, но в дерьмо окунают.

Безусловно, отморозки в лагерях встречались и их было больше, чем «на воле». Но разве сейчас их меньше, в современных тюрьмах, когда никого не расстреливают, не садят «политических»? А всяких «воров в законе» хватает. И не только в ЭТОЙ стране. Деление на «воров», «шестерок» и «сук» — оно везде. Среди персонала исправительных тоже хватало и хватает идиотов. Так что дело-то совсем не в режиме.

Вот только особо либеральные товарищи взяли за правило считать едва ли не святыми всех, кому пустили пулю в голову и закопали в «аммональники». Тот факт, что среди этих «святых» большую часть составляют уголовники, убийцы, мародеры и прочие извращенцы, часто упускается. А уж если среди расстрелянных оказывается какой-то священник... Все! Можно собирать вещи и уходить. Соплей будет море с заливом.

Разница между нашим временем и ГУЛАГом одна: сейчас все просто сидят, вне зависимости от тяжести совершенного преступления и почти нихрена не делают, а тогда расстреливали, а тех, кому «вышку» не назначили, отправляли работать (лес валить, каналы строить, дороги прокладывать и т. д.). Хотя бы польза была.