Когда катер, отчалив от устьинского берега, делает крутой поворот вправо и берёт курс на Спас Каменный, — открывающаяся картина безбрежной водной глади Кубены, яркого солнца и куполов Афанасьевской церкви на Чирковом погосте даёт неожиданный эффект: ты зажмуриваешься, открываешь глаза, а перед тобой Россия Прокудина-Горского, и даже солнечная дымка даёт ощущение цветной фотографии начала ХХ века. Секунд пять-десять — и наваждение, конечно, рассеивается: вон там по правому борту новые дома устьянцев (устьинцев? устьяков?) с крышами из металлочерепицы, а слева прогудела надувная лодка с мотором, которой капитан твоего катера крикнул что-то призывное и поздравил с праздником — то ли с Троицей, то ли с днём России.
И всё же — есть ощущение, что время здесь сгущается и выходит под воздействием каких-то толчков на поверхность, создавая иллюзию, что в нём можно перемещаться. И когда ты идёшь самой широкой протокой Кубены от колокольни Чиркова Погоста до колокольни Спаса Каменного — ты будто бы находишься вне времени и пространства.
Спас Каменный появляется неожиданно — где-то за зелёными островками кустов, по высокой воде торчащих верхушками из воды, и вот уже катер круто поворачивает направо, означая конец Кубены и начало Кубенского озера. Длинная мелководная полоса воды, расчерчивая надвое территорию области, образует здесь границу между двумя вроде бы близкими районами: Усть-Кубинским и Кирилловским. По автодорогам от Устья до Кириллова — только через Вологду и долго, а на лодке, наверное, не более часа.
На Спас Каменный мы мечтали съездить ещё десять лет назад, находясь на «кирилловском» берегу, на этнографической практике в Новленском. Монастырский остров был хорошо виден с дороги в ясную погоду, манил, и моя сокурсница несколько раз порывалась туда мчаться и искать лодку — чем ввергала в ужас руководителя практики, которая категорически запретила даже думать о том. А дальше всё было сложно то с логистикой, то с компанией, то с погодой — в итоге потребовалось десятилетие, чтобы увидеть такую знакомую по множеству фотографий и такую труднодоступную колокольню Спаса, вырисовавшуюся на фоне ослепительно ясного неба и полного штиля.
Монастырь, хоть и знал в своей истории периоды взлётов, почти не пережил русский ХХ век, почти войдя в мартиролог потерь культовой архитектуры прошлого столетия. Два раза я сказал «почти» — потому что: да, собор в 1937-м году взорвали, да, гостиницу для паломников спустя три десятилетия сожгли пьяные рыбаки, — но на фоне руин, заполонивших остров и ставших вполне себе зримым воплощением того, во что превращали страну большевики, оставалась колокольня. Её сохранили из практических соображений: ну, нужен же на озере какой-то маяк. Те, кто говорят сейчас о «кэнселинге» русской культуры — помилуйте, разве можно так нелепо и беспощадно закэнселить, как мы сами себя закэнселили в прошлом столетии?
Но колокольня под всеми кубенскими ветрами и штормами стояла — и давала надежду на возрождение всего ансамбля.
Реставрация пришла на Спас на рубеже 80-х — 90-х, перед очередным драматическим поворотом в истории страны, когда деньги на «собирание камней» резко закончились. Но один из реставраторов — вологжанин Александр Плигин — сделал возрождение Спаса делом своей жизни, проживая на острове и занимаясь методичным и постепенным восстановлением построек. Даже тогда, когда ни государство, ни волонтерские организации (ещё не существовавшие или находившиеся в зачаточном состоянии) не вкладывали в этот процесс ни копейки. Стоит только задуматься: без элементарных бытовых удобств, без постоянного электричества (оно пришло на Спас в 2013-м), с постоянными штормами, ледоходами и прочими затрудняющими жизнь обстоятельствами семья Плигиных упорно возрождала монастырь — медленно, верно, несуетливо. И ведь дело пошло.
После ухода из жизни Александра Плигина его дело продолжила супруга Надежда, а в 2017 году на острове был открыт полноценный мужской монастырь Вологодской епархии. Впрочем, сказать, что работы завершены, нельзя ни в коем случае. Остров и сейчас напоминает большую стройплощадку, но оттого ещё более колоритен и подкупает естественностью окружающей обстановки. Гламур, роскошь, даже банальная ухоженность — это не о Спасе Каменном. Спас Каменный — это летние кухни под навесами, поленницы дров, горы кирпичей — старых и новых, шум моторок с рыбаками, туристами и стройматериалами. А посреди всего этого кубеноозерским Акрополем встаёт фундамент разрушенного Спасо-Преображенского собора, одного из древнейших храмов Севера.
И это тот случай, когда мгновение прекрасно, когда в процессе созидания ты чувствуешь главную «соль», главный смысл существования и монастырского острова, и нас вместе с ним сейчас. Цепляться за жизнь — чего бы это ни стоило. За всё то живое, что осталось. Искать таких же живых, увлекать их и вовлекать. Делать всё для того, чтобы затоптанное и растоптанное снова открывало нам свою подлинную красоту.
А там будь что будет.
