Миф КГБ/ФСБ пережил и коммунистическую партию, и Советский Союз. Этот миф был создан Юрием Андроповым: когда даже доверчивый советский народ не верил уже в коммунизм и презирал партийную геронтократию, за ее маразматическим таблом вырастала тень структуры, которая не затронута всеобщим разложением, стоит на страже атакуемой внутренними и внешними врагами великой государственности, знает то, чего не знают другие, и обладает теми качествами, которыми не обладает ни одна структура в этой части суши, — эффективностью и внутренним порядком.

В истории мифа были досадные проколы, как, например, путч в августе 1991, когда вдруг на месте непогрешимой могущественной машины обнаружилась зияющая дыра. Но когда несколько лет спустя российские граждане устали от коррупции и бардака, которые принесла им ранняя демократия (что, в общем, является ее довольно органичным свойством), то вспомнили, что ведь существует, кажется, где-то эта секретная организация, которая чудесным образом сохранилась посреди секвестров и приватизаций и все-так же обладает всеми теми свойствами, которыми не обладает ни одна известная им несекретная структура в этой части суши: бессребренничеством, эффективностью, внутренним порядком, справедливостью и информированностью.

Владимир Путин и стал главным бенефициаром этого возродившегося мифа, этой мечты. Точнее стал его талантливым и артистичным реставратором. Ведь непредвзятый взгляд на его карьеру сразу обнаруживает простую вещь: сам он не был человеком этой корпорации. Его карьера в КГБ не очень задалась: и работа в доме Дружбы в ГДР, и работа смотрящим от КГБ в качестве проректора ленинградского университета — это довольно скромные и глубоко периферийные, заштатные позиции Всесильной мировой службы порядка и правды. Не будучи человеком корпорации, и легко ее покинув как только СССР не стало, Владимир Путин, однако, умел замечательно тонко передавать саму пластику мифа тайной власти, «мифа КГБ» — эффективной, бессребренической, информированной, настоящей государственной службы, т. е. непохожей ни на одну из структур и организаций, существующих в этой части суши. За это именно так долго российский народ испытывал к нему такую удивительную приязнь. Глядя на Путина, он (народ) неизменно думал: «а что, если, действительно, на самом деле, где-то там в этой части суши такая структура существует? очень секретно, кончено, потому что все несекретные мы знаем как облупленных, но секретная-то — вдруг есть?»

Из этого краткого экскурса в историю институциональных ожиданий медианного российского избирателя становится совершенно ясно, какой удар наносит недоубитый Навальный по главному путинскому мифу. Все секретное становится конкретным, и вот эта удивительная служба предстает перед нами в лице каких-то пришибленных экспедиторов из соседней пятиэтажки, неудачниками-негодяями, которые ездили натирать «новичком» гульфик трусов Навального, а потом — отстирывать от «новичка» гульфик трусов Навального. И получается, что ни то, ни другое они не сумели сделать как надо, то есть, грубо говоря, эта секретная служба крутой государственной безопасности является не только средоточием тупой бессмысленной жестокости, но еще и чудовищной неэффективности, несправедливости и отсутствия порядка.

Нет, разумеется, знаменитый наш медианный избиратель в это все не поверит: «хотели бы убить, убили бы», не мог Навальный все это узнать без наводок спецслужб, и все такое прочее. Но осадочек и довольно густой останется. Потому что совсем рядом с той верой в секретную супер организацию, которая заставляла медианного избирателя так долго верить в Путина, в душе его живет предположение о тотальности начальственного негодяйства, неэффективности и мафиозной коррумпированности всего и вся, о которых так убедительно рассказывает в своих блистательных расследованиях Навальный.