Зря оставили без внимания новость о реорганизации ГУЛАГа, а именно — ФЗ-179 от 18 июля 2019 г. «О внесении изменений в Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации» — о разрешении строить филиалы колоний при крупных производствах. Правозащитники даже отшучивались: дескать, ерунда вопрос, подневольный труд зэков никуда не уходил, зэки и сейчас варежки в колониях шьют.

Да, шьют! Но закон приняли, чтобы обеспечить трудом заключенных масштабные объекты. Напомню, что ранее Минюст разработал поправки, по которым нанимать зэков могут госкомпании и госкорпорации. Заявки на них еще два года назад подали, например, в РЖД, а недавний закон просто позволил перемещать заключенных к местам производства.

И тут пригодится, наконец, знание лагерной прозы. В которой рассказано, что за решеткой и в лагерях шанс на выживание и сохранение рассудка больше всего был… вовсе не у работяг, крестьян и прочих якобы крепких людей. В условиях многолетнего голода и изматывающего труда лучше других приспосабливались сухопарые подтянутые мужчины среднего роста и потомственного достатка.

Слишком крупные падали первыми — им не хватало калорий.

Человек должен был быть среднего роста и поджарым, то есть с хорошей мышечной массой, которая позволяла ему работать и которая сама его долгое время кормила, потому что сгорание мышечной массы высвобождает больше энергии, чем жир. Полнота не давала преимуществ в лагере, жир за решеткой это не запас калорий, а вынужденный их расход на жизнеобеспечение большого тела. А еще полные не могли быстро бежать под конвоем, споро работать, неделю сидеть в трюме переполненного корабля.

Но главное, что выживали потомственно сытые. Кто не испытывал ранее дефицита питания и был рожден сытыми матерями. Крестьяне, рабочие быстро сдавали, потому что и до лагеря, несмотря на свою брутальность, были слабы и страдали от дефицита питательных веществ. У них не было крепких костей, мозг их формировался в условиях почти что голода, потому что низы в те времена питались скудно. Больше всего опустившихся, помешавшихся от недоедания зэков было среди выходцев из низов. И уж совсем быстро сдавали блатные — люди, проведшие на зонах десятилетия. Если им не удавалось отобрать чужой кусок, они опускались первыми, потому что имели самое плохое здоровье.

А дворяне, потомки купцов, промышленников выходили из лагерей в ясном сознании, со своими зубами, с хорошей кожей. Ярчайший тому пример — писатель Олег Волков: почти 30 лет лагерей, ссылок и тюрем, а сохранил здоровье и белые руки, только туберкулезом переболел.

И народ не устраивался хорошо в лагерях. Люди рабочих профессий получали выгодные места в лагере лишь в первые годы организации системы УСЛОН-ГУЛАГ. Когда на два-три региона открыт один лагерь и в нем всего несколько тысяч преимущественно интеллигентов или аристократии, разные механизаторы, кузнецы и плотники ценились. Но уже к началу 1930-х лагеря укрупнились, и процент представителей низового народа в них вырос, крестьян и рабочих в ИТЛ начала 1930-х было большинство. А зачем, например, Беломорканалу сдались бы 200 тысяч механизаторов? Низачем. Цениться стала высшая техническая интеллигенция, которая позже перешла в «шарашки». Ценились фундаментальные ученые. Ценились эксклюзивные гуманитарии.

Уже на Соловках лучше жили и больше выживали люди крепкого образования и добротной интеллигентской закалки: они получали «офисную» работу и могли дожить до освобождения. Когда открыли стройку Беломорканала, спасительный вызов на нее из Соловецкого лагеря, где как раз стали закручивать гайки, получала интеллигенция.

Жизнь работяги с кайлом рассчитывалась в ОГПУ на три месяца, это был заменяемый ресурс,

а интеллигент стал штучным товаром для работы в канцелярии.

Читайте советские мемуары. Дружите с историками репрессий. Они знают, как выжить в трудовом лагере. И объяснят, почему «простой народ», хоть ему сегодня до новых ИТЛ и дела нет, как всегда, надорвется на лагерной стройке первым.