Самым большим потрясением президентской «Прямой линии» стала история умирающей Даши Стариковой из Апатитов. Лечили остеохондроз – оказался рак. В городе, где живет молодая женщина, давно сократили все, от роддома до больницы. Надо к специалисту – поезжайте в Мурманск: сто девяносто пять километров по трассе, три часа, если повезет.

Закрывают больницы, школы, детские сады. Процесс называется «оптимизация». Хорошее такое слово, позитивное. В толковом словаре Ожегова «оптимизировать» – значит «придать оптимальные свойства, показатели; выбрать наилучший из возможных вариантов». Казалось бы, плюс, а на самом деле – жирный минус.

Вашу должность сократили, и вы пополнили армию безработных? Поздравляю – вы попали под оптимизацию!

Упразднили ближайшее отделение почты, закрыли целое отделение больницы, уменьшили оплату сверхурочных часов, отменили индексацию пенсий – это лишь некоторые грани оптимизации.

Школы, детские сады, дома творчества детей постепенно слились в территориальные образовательные комплексы. Экономия для бюджета вроде бы налицо, а для народонаселения – сплошные слезы.

Вот только несколько цифр: свыше 9 тысяч российских населенных пунктов, где меньше полутора тысяч жителей, оказались без детских садов. Детей приходится возить за пару десятков километров, если не больше. То же самое касается и школ.

…В первой половины девяностых купили мы домик в деревне в Ивановской области. До Москвы – почти как от Апатитов до Мурманска. В общем, медвежий угол со всеми вытекающими. Отдыхать хорошо, постоянно жить невозможно.

Но даже в те нищие годы в ближайшем селе за 5 километров были школа, фельдшерский пункт, почта, ферма, магазин и сельсовет. Из всего перечисленного уцелел, как уже догадался умный читатель, только магазин. Остальное угодило под оптимизацию.

В райцентре (35 километров от нашей деревни по бездорожью) тоже все дышит на ладан. Помню, сосед живописал, как с приступом аппендицита ехал по ямам и ухабам на раздолбанном мотоцикле к хирургу. До автобусной остановки 5 километров пешком, да и остался всего один рейс: туда и обратно.

А минувшей зимой одна наша жительница сломала ногу, соскользнув в колею. Бедняге еще повезло, что несчастный случай произошел в понедельник. Хирург принимает два раза в неделю – в понедельник и в среду. «Скорая» на весь район, а это, на минуточку, около 9 тысяч населения, не считая дачников, в смене всего одна. В общем, не дождешься: ложись и помирай.

Еще там закрыли роддом, и теперь будущие мамы заранее едут в город (около 50 км), чтобы родить не в чистом поле, как это делали их прабабушки, а в условиях больницы. Зато то там, то тут вырастают перинатальные центры со всеми достижениями акушерства и гинекологии. Вот только до многих из глубинки только с помощью санитарной авиации доберешься. И то не всегда.

Процесс оптимизации идет как торнадо, сметая все на своем пути. В сельской местности немногие уцелевшие детские сады и школы продолжают закрываться. И все это ради «повышения эффективности образования и науки». Вот и глава Счетной палаты Татьяна Голикова на днях напугала депутатов жуткими цифрами. В частности, в 2016-м году без малого на полторы тысячи сократилось количество благоустроенных дошкольных учреждений. А тем временем почти 150 тысяч российских детей в возрасте до трех лет ждут своей очереди в садик.

В результате наивные люди недоумевают: почему танк с красивой наклейкой «оптимизация» движется по трупам, ломая все живое на своем пути? Не лучше ли называть вещи своими именами? По крайней мере, это будет честно.

Наши предки приговаривали: «Хоть горшком назови, только в печь не ставь!» То есть, важно не само слово, а что из этого следует. И да, не хочется больше любить ушами…