Искать информацию о своих предках и составлять генеалогическое древо в последнее время стало достаточно популярным занятием. Чтобы подать заявку в архив на поиск имен своих прапрадедов, теперь приходится выжидать очередь, потому что желающих много.

Клубы и мастер-классы по генеалогии регулярно проводятся в Вологде. На них люди, разобравшиеся в особенностях работы с архивами, консультируют новичков.

В помощь ищущим создается множество интернет-ресурсов, на которых можно найти информацию о воевавших или репрессированных родственниках, а также ресурсы, которые помогают начать поиски и агрегировать собранную информацию. 

Сегодня мы расскажем историю о том, как желание одной вологжанки сохранить память о своих предках переросло в социокультурный проект, который помогает сотням других людей узнавать и хранить историю своей семьи.

Шалга «было/стало». Фото из архива Ирины Суворовской

«Медвежий угол», «глушь страшная»

Речь пойдет о проекте «Шалга. Хроники исчезнувшего края» и его создательнице – Ирине Суворовской.

Шалга – это местность на севере современного Кирилловского района Вологодской области, в которую раньше входила 21 деревня.

– «Медвежий угол», «глушь страшная», – так писал о тех местах советский ученый и хирург Николай Амосов в книге «Голоса времен». Его мама Елизавета Кирилловна была родом из шальской деревни Суворово, - рассказала NewsVo Ирина Суворовская. 

Во времена, когда расстояние в 60-80 километров было существенным, отдаленные поселения жили обособленно, поэтому они лучше сохраняли язык, особенности говора и старинные обряды. 

– Человек, родившийся в чарозерской стороне, при переезде в Кириллов всегда будет ментально ощущать разницу, – говорит Ирина. – Отличия могли быть незначительными, но «чарозёра», к которым относились и жители Шалги, в общей толпе всегда выделяли своих. 

К примеру, в Шалге пекли «шаньги» и даже не подозревали, что в Вологде они называются «оладьи». Здесь «скáли сочни», готовили пирожки с картошкой, известные многим как «калитки». 

– В Шалге иначе танцевали кадриль. Любили блюда с толокном, клали его даже в пироги. На Иванов день мылись с цветами, а на Покров «закармливали скот» в хлеву, и вообще очень чтили народный календарь. И это я рассказываю о позднем советском и даже о постсоветском периоде, – говорит Ирина. 

Раннее детство Ирины прошло в Коротце. Это ближайшая к Шалге местность, которая тоже состояла из пары десятков деревень. 

Именно в Коротец, который был ближе к цивилизации, в первую очередь перебирались люди из Шалги. Сюда же в 70-х годах переехали шальские родственники Ирины.

– Когда я была ребенком, то все каникулы проводила у бабушки и дедушки в Коротце вместе с двоюродными сестрами и братом. Пока мы жили у них, то постоянно слышали рассказы о загадочной Шалге, которая вроде была, но ее уже не увидеть. Тогда она представлялась нам какой-то потерянной Атлантидой, градом Китежем.

Жизнь в Шалге. Фото из архива Павла Ульева

«Дороги туда не было»

По словам Ирины, в начале 20-го века Шалга была достаточно населенной местностью, но люди постепенно уезжали оттуда.

– Во-первых, сказалось то, что тяжелый колхозный труд толком не оплачивался. Во время войны и в послевоенный период люди зарабатывали трудодни, живых денег колхозники очень долго не видели. Тогда уехать они не могли – не было паспортов.

Во-вторых, сыграли роль отдаленность от райцентра и отсутствие хороших дорог. Асфальтированную дорогу в чарозерскую сторону построили лишь в 80-х годах, но она все равно шла из Кириллова в Чарозеро через Коротец, оставляя Шалгу на десять километров в стороне. 

В детстве мы тоже спрашивали: «Бабушка, почему все уехали из Шалги?» Она отвечала: «Так дороги туда не было». 

Третьей важной причиной опустения Шалги стало появление по соседству колонии вольного поселения.

– Заключенные работали в лесу и никем особо не контролировались, поэтому такое соседство добавляло неприятных моментов. К тому же, в Шалге была только начальная школа, дальнейшее обучение дети продолжали в Коротце. Всю неделю они жили в школьном интернате, а на единственный выходной пешком шли домой в Шалгу. Эта дорога стала небезопасной, – говорит Ирина.

Шалга в 2018 году. Фото Максима Ревинского

Чувство отобранной родины

Переезжая в Коротец многие перевозили с собой срубы своих же домов.

– Насколько я помню, на все праздники шалжаки в Коротце ходили в гости только строго друг к другу. У нас было полностью шальское окружение: мы общались с шальскими, ходили в гости к ним. Эти дружеские связи, выстроенные поколениями, сохраняются до сих пор. Например, у нас семьями дружили дедушки и бабушки, потом родители, и до сих пор общаемся мы – их дети. 

Шалжаки разделяли свои и чужие традиции: к примеру, в Коротце было принято посещать кладбище на Троицу, а в Шалге – на Духов день. Поэтому, навестив могилы родственников на коротецком погосте, на другой день они собирались и уезжали в Шалгу. Местный колхоз специально для этого выделял им автобус. 

– Покинувшие родину шалжаки безумно тосковали по ней! Для них переезд был выбором без выбора, когда ты борешься за свое выживание. Уже после переезда они называли своим соседом человека, который жил за тысячи километров от них. Но по Шалге-то он им сосед! Я как-то спросила у бабушки: «Не понимаю, Беляевы – наши родственники или соседи?», а она говорит: «Соседи. Так это считай, что родственники». Разъехавшись кто куда, люди все равно сохраняли связи. И, судя по отклику в шальском проекте, у всех у них есть чувство отобранной родины.

Летом бывшие шалжаки старались навестить родные места. Даже когда от большинства деревень осталось только чистое поле, они все равно возвращались в Шалгу, чтобы просто погулять по родным местам.

Проводы в рекруты, бабушки пляшут. Фото из архива семьи Николаевых

«Изучая чужую культуру, лучше понимаешь свою»

Чувствуя эту тоску по родине, Ирина еще в старших классах школы решила написать свой первый очерк про уходящую Шалгу.

– Это был очерк для школьной конференции в 2004 году. Для него я взяла интервью у последней жительницы Шалги – Градиславы Павловны Евстюничевой. Она жива и поныне, но сейчас живет в деревне Коварзино у своей дочери.

После этого выступления Ирину вызвал к себе директор Кирилловской средней школы Николай Ильич Кангичев. Девушка разволновалась, решив, что ее будут за что-то ругать, но директор похвалил ее за выступление и посоветовал продолжить исследование. 

–  С его легкой руки и при поддержке учительницы русского языка и литературы Надежды Николаевны Ильичёвой, эта тема начала свое восхождение, – говорит Ирина.

С тех пор девушка постепенно продолжала собирать материалы о Шалге, беседовала с жителями, делала заметки, фотографировала. Во время работы в Кирилло-Белозерском музее-заповеднике в 2014 году она выступила на Кирилловских чтениях с сообщением о Шалго-Бодуновской церкви и ее истории. Продолжила поиски материалов в архивах. 

– Книга Амосова «Голоса времен» дала очень много, потому что о некоторых наших предках мы узнали только из этой книги. Книга начинается с того, что Николай Михайлович описывает родню своей мамы из деревни Суворово, как раз из этой деревни была моя бабушка.

Записи Ирины постепенно накапливались в тетрадках и ноутбуке.

– Главным толчком для создания проекта стало то, что я некоторое время прожила в городе Грозном. Там я на каждом шагу сталкивалась с культурой, которая мне не была свойственна. Есть такое выражение, что, изучая чужую культуру, ты лучше понимаешь свою. И это действительно так! Начинаешь находить много схожего. К примеру, описание свадьбы в северном Белозерье – так этнографы называют Вашкинский район – совпадает с чеченским. Мои чеченские подруги, когда это читали, так удивлялись! Со временем мы что-то утеряли, а они что-то сохранили, но если покопать, то у нас, оказывается, очень много общего!

В 2016 году Ирина начала писать о традициях и языковых особенностях Шалги в соцсетях. Посты набирали много лайков и это поддерживало Ирину в ее дальнейших архивных изысканиях:

– Сначала в группе было всего десять подписчиков. Через какое-то время я обнаружила, что в группе уже триста человек. И все они нуждались в своей потерянной родине. Люди радовались, когда я публиковала фотографии знакомых им мест, или близких людей. 

Постепенно читатели тоже стали подключаться к сбору материалов. Так, например, фактически весь фотоархив сообщества – это заслуга жительницы Коротца Галины Калачевой. Она выложила в сеть большую часть снимков, ходила в гости к односельчанам, брала у них фотографии, сканировала и возвращала обратно.

– Или, например, Мария Багирова родилась и всю жизнь живет в Вологде. О таинственной Шалге она слышала от бабушки и дедушки, которые уехали оттуда еще в 40-х годах. Любовь к Шалге так засела в их сердцах, что они смогли передать ее своим внукам. Любовь к краю, которого у них не было уже много лет! – говорит Ирина. 

Или вот, например, Лидия Михайловна пишет мне: «Еду подлечить сердце в областную больницу. Беру с собой фотографии». Я еду к ней в областную больницу, а там – карантин, и через карантин мне передавали фотографии. Потом я сканировала их и возвращала ей в больницу через карантин.

Или кто-то мне пишет: «Еду через Вологду, могу завезти тебе фотографии».

Или пишут из Череповца: «Что делать? У нас нет сканера!» Объясняю, где найти сканер и как фотографировать на телефон.

Так за 2019-2020 годы в сообществе появилось более 600 фотографий края, которого больше нет. На данный момент снимков более 700.

– Уже несколько десятилетий назад на месте этих деревень было чистое поле, но ты берешь фотографии и видишь, что вот стоят дома, вот люди пляшут, вот дети играют, вот белье висит, вот корова идет. Ты понимаешь, что жизнь там была, но ушла.

Так выглядит сейчас деревня с предыдущего снимка, где бабушки плясали на проводах в армию. Фото https://vk.com/shalgi_net

История Шалги насчитывает около четырех столетий. 

– Главных открытий по мере изучения истории этой местности – два. Первое, что ничто не ново под луной. Второе, что жители этого маленького уголка земного шара, эти крестьяне, которые казались тебе обычными, они сыграли свою роль в истории твоей страны, и оказали свое влияние на ход истории: кто-то рядовым на фронте, кто-то, проводя эксперименты в лаборатории – все по-разному.

А главной проблемой Ирина считает то, что люди уходят. В прошлом году ушли из жизни десять участников сообщества, которые активно делились информацией.

– Сейчас нам пишут со всей России. Даже те потомки, которые никогда не были на Вологодчине, едут туда в заросли Шалги. Хотя я их предупреждаю, чтоб были осторожны, там могут быть дикие звери. Но они все равно едут, потом присылают свои снимки оттуда. Некоторые посещают свою родину регулярно.

Сообщество «Шалги» планирует расширяться, главной площадкой должен был стать интернет сайт, но из-за нестабильной международной ситуации пропала возможность оплачивать техподдержку сайта, потому что он был создан на зарубежной платформе.

Сейчас Шалга существует как сообщество в социальной сети ВКонтакте.

Здесь можно узнать про особенности местного говора. Например, что ударение в словах местные часто переносили на первый слог: «спи́на», «ку́сты», «при́дет». Одни звуки здесь часто заменялись на другие, либо не произносились вовсе: «ви́деу» вместо «видел»; «ма́чка» вместо «матушка», «се́ди» вместо «сядь». Речь была богата диалектными словами: «ро́ньжа», «нера́жий», «о́мегу тебе», «а знай чё» и многими другими.

– Однажды я в сердцах сказала, что мое платье «огня присеки», то есть очень грязное, – говорит Ирина. – Коллега в Вологде услышала, засмеялась и аж руками всплеснула: «Огня присеки! Так моя мама говорила!» Оказалось, что ее деревня соседняя с Шалгой.

Также в сообществе можно найти информацию о местных праздниках и обычаях, истории о деревнях и о людях, которые в них родились.

– У нас создана внутренняя база данных о людях, которые жили в Шалге. По запросу могу людям рассказать об их предках. Также создаются списки участников войн: Первой мировой, гражданской и Второй мировой. Большая часть информации берется из архивов, также помогают родственники, – рассказала NewsVo Ирина Суворовская.