27.12.2015.
Это первый из серии рождественских светских визитов. И наносим мы его тотемскому мещанину Ивану Александровичу Кускову, за заслуги свои перед Отечеством произведенному в коммерции советники.

А заслуги у Ивана Кускова таковы, что слушаешь экскурсовода Анатолия и диву даешься.

Так, в 1787 году, будучи 22 лет от роду, отправился Иван Кусков из Тотьмы в далекий Иркутск, где в 1790 году заключил с каргопольским купцом контракт о следовании «в морской вояж ко американским берегам».

Перед глазами рисуется картина:

• XVIII век на дворе;
• 22 года хлопцу;
• 4900 км от Тотьмы до Иркутска будет, и это только по прямой;
• а далее Охотск, а потом — Америка.

Поражает. Мысленно примеряю эту картину к... сыну (себе же нотацию не прочитаешь):
— Вот, Андрей, ровесник твой на что был способен, а ты?
Разговор виртуальный, поэтому ответа не следует.

Еще из заслуг Кускова:

• в 1796 и 1800 гг. оставался за правителя на острове Ка?дьяк, что у южного побережья Аляски;
• был начальником Константиновской крепости в Нучеке (1798–1799 гг.);
• возглавлял байдарочные экспедиции алеутов и исследовал северо-американское побережье от залива Якутат до острова Ситха (1801 г., 1802 г.);
• управлял русским поселением в заливе Якутат (1802–1803 гг.);
• в 1806–1808 гг. оставался за правителя в столице Русской Америки городе Ново-Архангельске (с 1867 г. город Ситха, ныне Ситка);
• с октября 1808 г. до конца 1811 г. совершил пять плаваний в Калифорнию;
• в 1812 основал в Калифорнии крепость — Форт Росс, которой умело управлял вплоть до 1821 года.

За труды свои был в 1805 г. удостоен золотой медали «За усердие» на Владимирской ленте, а в 1806 г. указом императора Александра I награжден чином коммерции советника.

Поражает, не то слово.
— К кому будешь примерять эту картину? — интересуется мой внутренний голос.
— Так, к сыну уже по возрасту не получится, — бормочу в ответ, — а к себе как-то неловко. Давайте мы лучше переключим внимание на тотемские дымники, а потом сразу пройдем в дом Кускова, в который он возвратился в 1823 году, — выкручиваюсь я.

В коридоре среди прочих экспонатов видим эмблему Форта Росс — самого южного русского поселения в Северной Америке.

Сейчас я должен сделать важное предупреждение.

Последнее предупреждение!

Итак, возьмемся за массивные латунные ручки старинного вида и войдем в комнату.

Первое, что бросается в глаза, — шикарная печь.

Вполуха (коварное слово из второй части «Тотального диктанта — 2015») слушаю рассказ Анатолия, сам рассматриваю печь. Ее трекхаскадное основание украшено стилизованным венком с четырьмя листочками.

Средняя часть оформлена пилонами, на которые опирается фриз с полурозеткой, увенчанный треугольным фронтоном. Все контуры трижды повторяются карнизами.
Необыкновенная печь. И правильно: под красивым дымником не может быть некрасивой печи.

Дальше — видавший виды сундук самой простой столярной работы. Напомню, сундук — древнейший вид мебели.
Марки, наклеенные на внутреннюю часть крышки, несут на себе символику Российско-Американской компании, с которой (символикой) мы только что познакомились.
Справа видны еще одни старинные дверные ручки (другого дизайна?). Я ступил (всего ведь не охватишь сразу) и не сфотографировал их отдельно. В оправдание свое скажу, что я исправлюсь в доме Салтыкова-Щедрина в Кирове: там будет отличная коллекция дверных ручек, но это позже.

Сундучок. Крышка скошенная. Днище и стенки укреплены металлическими полосками, ребра — фигурными тяжами.

Из мебели — ампирное кресло с локотниками-завитками, вписанное во фрагмент интерьера с предметами в китайском стиле (шинуазри): пестрый ковер, длинная курительная трубка, чайник, ваза-курильница.
Кресло с подобными завитками, только чуть побогаче, было у Римского-Корсакова в Тихвине.

Спинка нашего кресла деревянная, боковые устои украшены простыми пальметками.

В следующей — дальней комнате, у входа, мы видим секретер в стиле классицизм.

За откидной крышкой скрываются, как и должно быть, несколько выдвижных ящичков. Надеюсь, есть в этом экземпляре и положенные по статусу конструкции «секретики».

В противоположной стороне комнаты — замечательный образец столика-бобика, который, как я уже говорил ранее, язык мой не поворачивается так называть. Только стол-боб.
Ножки и проножка фигурные.

Столешница традиционной бобообразной формы.

Первая отличительная особенность данного образца — проложенная по периметру столешницы декоративная латунная лента-ограждение.

Вторая отличительная особенность — спиралевидыне узоры-завитки, очень изящно вписанные в закругления столешницы.

Третья отличительная особенность — центральная круглая плашка с достаточно сложным растительным узором, вписанная в диагональную шахматную сетку. Кстати, каждый квадрат этой сетки состоит из четырех разнонаправленных пластин шпона, а все квадраты разделены между собой тонким кантом. Изящная, богатая работа.

Наконец последний предмет мебели — диван барочных форм, стоящий под портретами хозяина дома Ивана Александровича Кускова и супруги его, индианки по происхождению, в православии — Екатерины Прохоровны, с которой Кусков вернулся в Тотьму из Америки.

Бедная девушка, вышла замуж за чужеземца, русский язык выучила, веру чужую приняла, от берега своего оторвалась и отправилась за мужем своим в далекую Россию. Два года занял путь в Тотьму. А когда по прибытии на чужбину едва устроилась Екатерина Прохоровна в этом доме, то не прошло и трех месяцев, как скончался ее соколик, Иван Александрович.
Момент душераздирающий: ни один Шекспир того не придумает, что жизнь порою с людьми делает.

Скажу больше. Похоронен Иван Кусков в Тотьме, на земле Спасо-Суморина монастыря. Но где точно — никто не знает: ни могилы, ни плиты надгробной потомки не сохранили.

А диван наш почти что самый обыкновенный: ножки-кабриоли простой формы, локотники чуть попричудливее, позакрученнее будут.

Перетянут вельветом советским. Наверху резной цветочный мотив.

А самый необычный элемент — посередине сидения, снизу. Нигде раньше пока такой резной петли не встречал.

Люстра с крылатыми рожка?ми-драконами завершает собой четырнадцатую дюжину люстр и паникадил.

На этом мебельный рассказ мой закончен. Выходим во двор.
Рядом с домом — бюст Ивана Кускова, вдали — церковь Входа в Иерусалим с замечательным музеем мореходов.

В заключение не могу не привести еще текст свидетельства, выданного Ивану Кускову по окончании службы в Америке.
 

"Господин коммерции советник Иван Александрович Кусков издавна продолжал служение свое в Америке, в честь своего имени и на пользу Отечества, за что был взыскан Высшей милостью. Последнее время пребывания его в Америке он начальствовал на берегах нового Альбиона, в селении и крепости Росс; сию крепость он, г. Кусков, сам основал и выстроил, завел в ней корабельную верфь и построил там три купеческих корабля, которые поднесь с великою пользою употребляются и в колониях Российско-Американской Компании. Он среди диких народов, близ крепости, завел скотоводство, огородничество и часть землепашества; он умирил враждующие между собой толпы диких и в продолжение многих лет удерживал сих дикарей в добром союзе с живущими в крепости, и единственно мерами кротости и справедливости. С 1820 года... он находился под моим начальством, и я с удовольствием, в знак моего душевного уважения сим свидетельствую о благородном поведении, высокой его честности и неуклонной ревности его на пользу общую. Его опытность и познание местных обстоятельств столь важны, что трудно его заменить кем бы то ни было. Я, с сердечным пожеланием ему всех благ, но с душевным прискорбием, расстаюсь с ним.

Подвожу итоги.
12 часов дня. Впереди еще 650 км до Сыктывкара, в который мы должны прибыть к ночи, а по пути хочется заехать в Великий Устюг.
Наше пребывание в Тотьме завершено. Удивительный город — не зря мы здесь заночевали.