ЛАРИСА.

Сережку арестовали. Ночью с обыском пришли, часа в два. Я все думала: чего они по ночам-то обязательно приходят? А вот потому что ты полуголая, немытая, спросонья, не понимаешь ничего — дак и делай что хочешь. Ну, я говорю: — ищите, что найдете — все мое будет, а не его, он-то не нажил еще. Вот, говорю, платишки мои, лифчики, вот чайник, кастрюля эмалированная, вот туфли, у меня вон целых двое. Одни даже лакированные. Гуляйте! Вот учебники у ребенка, тетрадки — хотите? Злятся. Да и чего, работа такая, понимаю же я. Не их сын-то дурнем вырос, гад проклятый. Мой. Чего на них-то обижаться.

А вот друзей-то всех как корова языком слизала. Уж какие были не разлей-то вода, дак ооой! Теть Ларис, Сережка ж мой лучший друг! Чуть не ночевали ведь. А с утра — всё. Ни одного я их больше не видела, ни одного козла! Никогда! Да и насрать, жалко только Сашку одного, я уж его как своего полюбить успела. Самый и красивый он был.

А Валя на следующий день с чемоданом пришла. Они уж года полтора с ней гуляли. Я, теть Ларис, у вас жить буду, Сережку ждать. И все пять лет ждала.
Генка проснулся утром, ночью ничего не слышал — как они крепко спят-то, нам бы щас так!

— Где Сережа?
— Нет Сережи. Долго теперь не будет, сынок.

А я-то знала же. Компания у него дурная была, наварзали, машину угнали пьяные, в ларек залезли. Дурачье. А ему пригрозили, дак он всю вину на себя и взял. Мол, он главарь. А он там самый младший и был, только 18 исполнилось зимой. Ну и вот, всем по году да по два, ему пять. Потом уж, лет через 10 спрашивала. Да чего уж, говорит, теперь-то. Уже не починишь. Жизнь только поиграть взял — и сломал. Поздно всё. Поздно. Никто не виноват.