30 октября – день памяти жертв политических репрессий.

Когда говорят о политических репрессиях, то часто вспоминают Большой террор 1937-1938 гг. Упускается из виду Гражданская война, первые годы Советской власти, когда отсутствовали какой-либо учёт и документирование. По некоторым оценкам массовые расправы Красного террора унесли жизни до 1 миллиона человек. Такая информация опубликована на сайте правительства Вологодской области. 

В годы Большого террора было арестовано более 1 миллиона 700 тысяч человек, из которых около 725 тысяч были расстреляны. Таким образом, в 1937-1938 гг. советское государство по политическим мотивам ежедневно уничтожало в среднем 1 тысячу своих граждан.

Согласно данным вологодских архивов только за 10 месяцев конца 1937 - начала 1938 годов решением тройки УНКВД по Вологодской области к высшей мере наказания было приговорено 2037 человек, а 2487 человек отправлены в лагеря сроком на 8-10 лет.

Только за один день 4 декабря 1937 года тройка  УНКВД по Вологодской области за контрреволюционные преступления осудила 289 человек, из них 234 было приговорено к высшей мере наказания. Анализ базы данных УФСБ по Вологодской области показывает, что основной удар репрессивной машины государства был направлен на жителей сёл и деревень. 96% обвинённых в протоколах значились бывшими кулаками.

В годы войны наиболее массовыми репрессиями были депортации по национальному признаку, когда депортированы и мобилизованы в трудовую армию были до 2,5 миллионов человек. Затем следуют репрессии послевоенного периода.

И после смерти Сталина политические гонения имели место несмотря на официальное осуждение репрессий конца 30х - начала 50х годов. С 1953 по 1985 гг. в СССР политическим репрессиям было подвергнуто около 10000 человек. Имена вологжан находим мы и среди них. 

В общей сложности электронные базы данных УМВД и УФСБ по Вологодской области о лицах, преследовавшихся по политическим мотивам содержат биографические сведения о более чем 36 тысячах человек.

К политическим репрессиям можно отнести и уничтожение кулачества как класса. 

Пытался спасти свое имущество

В архиве Вытегорского районного суда есть дело крестьянина-середняка, который вышел из колхоза, имел семью из 12 человек и пытался защитить свое имущество. За попытку отстоять свое, мужчина был осужден. 

Дело крестьянина было рассмотрено 2 октября 1932 года Народным судом Ковжинского района Ленинградской области. Гражданина Палагичева С.К. обвинили в совершении преступления, предусмотренного ч.2 ст.73 УК РСФСР.

«Согласно материалам дела подсудимый Палагичев С.К. в январе 1932 года при выходе из колхоза «Кема» незаконно присвоил из общественного имущества колхоза гумно, перешедшее от его хозяйства при вступлении в колхоз. 12 августа 1932 года председатель Чернослободского сельсовета председатель колхоза «Кема» и член другого колхоза пришли к ПалагичевуС.К. с просьбой открыть гумно, которое последним было закрыто на замок при выходе из колхоза. На что Палагичев им отказал. После чего гумно, которое крайне требовалось для уборки колхозного хлеба, находящегося на поле, было открыто указанными лицами путем вытаскивания пробоя. После открытия гумна, когда председатель сельсовета, председатель колхоза и член колхоза следовали мимо дома ПалагичеваС.К., подсудимый, находившись у своего дома начал махать ножом с целью учинения насилия над их личностями, разорвав при этом на себе рубашку и всячески ругая их «грабителями» и т.п. После чего подсудимый схватил кол, угрожал убийством и в этот момент был захвачен своими родственниками. При этом, будучи антисоветски настроенным при вступлении в колхоз в 1931 году укрыл одни санки, которые оказались обнаруженными в закрытом на замок гумне, что характеризует его личность, т.е. совершил преступление, предусмотренное постановлением ЦИК и СНК СССР от 7/8-32 года», – рассказали в пресс-службе судов Вологодской области.

В ходе допроса Палагичев вину в предъявленном обвинении не признал, пояснил, что до вступления в колхоз гумно принадлежало ему лично. Он не согласился отрывать гумно, поскольку требовал выделить из колхоза причитающуюся ему долю имущества, которое было передано им при вступлении в колхоз. При выходе из колхоза он получил одну лошадь и четыре колеса. Между тем им при вступлении в колхоз было передано две лошади, корова, 1/3 часть соломорезки, гумно и кое какой еще инвентарь. Словесных угроз он ни в чей адрес не высказывал, нож у него при себе был, но он ножом никому не угрожал и ни на кого не набрасывался.

Суд вынес обвинительный приговор: «Именем РСФСР Народный суд Ковжинского района Ленинградской области в составе Народного Судьи т.Паршукова и Народных заседателей приговорил подсудимого к лишению свободы сроком на семь лет с заключением в концентрационный лагерь без применения амнистии, засчитав предварительное до суда заключение I м-ц л/свободы.».

Крестьянин попытался обжаловать приговор. Но Ленинградский суд оставил его в силе. Спас жизнь крестьянина облпрокурор, который не согласился с вынесенным приговором и подал на него протест, указав в обоснование, что Палагичев никакого насилия и угроз с целью заставить выйти кого-либо из колхоза или разрушать колхоз, не производил, к тому же он крестьянин-середняк, ранее ни в каких противообщественных поступках уличен не был, в связи с чем "применение к нему закона от 7/УIII-32г. неправильно".

В итоге постановлением Президиума Ленинградского областного суда, которое было вынесено в ходе заседания 29-31 декабря 1933 года, приговор Народного суда Ковжинского района и Определение Ленинградского областного суда были изменены. Палагичева освободили прямо в зале суда. 

Данная история имеет хороший для тех времен конец. Но жертвами коллективизации 1930-1933 гг. стали около 6 миллионов крестьян.

Спецпереселенцы

Пострадали от коллективизации на территории Вологодской области не только местные жители. Сергей Старостин в книге "Массовые депортации и система спецпоселений в Вологодской области в 1930–1950-е годы" собрал информацию о спецпоселениях, которые размещались на территории нашего региона:

31 января 1930 г. на заседании бюро Северного крайисполкома был утвержден план расселения депортированных кулаков, который предусматривал размещение 70 тыс. семей (350 тыс. человек), в том числе в Архангельском округе – 30 тыс. семей, Вологодском – 10 тыс., Северо-Двинском – 9,5 тыс., Няндомском – 9,5 тыс., Коми области – 12 тыс. семей. Первые эшелоны с раскулаченными стали прибывать в Северный край в конце февраля 1930 года. К 20 мая в край прибыло 46 562 семьи (230 065 чел.), в том числе: из Украины – 19 658 семей (93 461 чел.), из ЦентральноЧерноземной области – 8 237 семей (42 837 чел.), из Нижневолжского края –
7 981 семья (40 001 чел.), из Средневолжского края – 5 566 семей (29 211 чел.), из Белорусской ССР – 4 763 семьи (22 810 чел.) и Крыма – 407 семей (1 745 чел.).

Трудоспособных мужчин сразу же направляли на строительство бараков и лесозаготовки. Женщин, стариков и детей размещали в пересыльных тюрьмах, бывших монастырях, церквях, а также во временных бараках, построенных вдоль линии железной дороги Вологда – Вятка – Котлас – Архангельск. В Вологодском округе было размещено 53 357 человек, в Северо-Двинском – 54 422, в Архангельском – 44 808, в Няндомском – 13 228. Вологда с ее пригородами стала местом наибольшего скопления депортированных кулаков (42 120 чел.).

Крупные партии спецпереселенцев находились в Кадникове (5 331 чел.) и Великом Устюге (3 824 чел.). "Положение их было ужасным: отсутствовали нормальные жилищные условия и продовольственное снабжение, свирепствовали инфекционные заболевания, имела место массовая смертность".

С. Катканов в 1991 году в статье "Власть Прилуцкая", которая была напечатана в "Вологодских новостях" собрал воспоминания жителей Прилук о спецпереселенцах, которые были размещены в Спасо-Прилуцком монастыре. Вот одно из них:

"С маленькой многострадальной Украины в начале 30-х годов шли поезда. Холодные вагоны, предназначенные для перевозки скота, были до отказа набиты живыми людьми. На Север страны везли раскулаченных....

Семья Слюсенко имела две коровы, две лошади, двадцать ульев. В этом, вроде, и не было криминала, тем более что нанимать батраков не было ни необходимости, ни возможности. Но семья не захотела вступать в колхоз, и для раскулачивания этого оказалось достаточно. Имущество отобрали. Потом был поезд, идущий на восток, потом – Спасо-Прилуцкий монастырь, трехъярусные нары в стенах Спасского собора.

В монастыре осталась мать с тремя детьми, в числе которых семилетняя Вера. Их отца и деда сразу же отправили дальше – под Тотьму.

– И в дороге, и позднее в монастыре обращались с нами, как со скотом, – вспоминает Вере Кирилловна. – Когда сошли с поезда и всех большой толпой загоняли в стены монастыря, мой брат потерялся, помню, как мать кричала: «Подождите, там мой сын!» В ответ ее ударили прикладом, на прикладные удары вообще не скупились. А брата нашли на следующий день под монастырской стеной чуть живого...

Так начались мучительных два месяца: с марта по май 1930 года. Еды не хватало, перебивались, в основном, за счет запасов, которые были с собой. Дети, кто поменьше, целыми днями сидели на нарах. Среди них были и совсем маленькие. Многие из них разбивались насмерть, падая на каменный пол с самого верха этих деревянных сооружений.
Толстые соборные стены вообще трудно прогреть, а там никто и не пытался этого делать. Собиравшаяся на кирпичах влага постоянно капала с потолка. И полумрак. Можно представить себе, как все это действовало на неокрепшее детское сознание. Да и на детский организм тоже. Среди нескольких сот детей, умерших в монастырском заточении, был трехлетний брат Веры Кирилловны. Она и по сей день без слез не может вспоминать об этом.
 

Хоронили, по словам В. К. Слюсенко, под монастырской стеной. А многие и вовсе нашли смерть в реке Вологде. В марте, когда еще стоял лед, ходили на реку за водой. Возвращались не все.... Потом из Москвы приехал какой-то важный чин и разрешил родственникам, оставшимся на воле, забирать детей младше 15 лет. Веру забрала тетя, увезла обратно на Украину. Дочери раскулаченного постоянно приходилось испытывать обиды и унижения". 

Священников под расстрел

9 октября этого года исполнилось 86 лет со дня расстрела целого сонма священнослужителей, монашествующих и мирян Череповецкой епархии. 

"В рамках дела «О контрреволюционной повстанческой организации церковников в Белозерском, Кирилловском, Тихвинском, Устюженском и Череповецком районах Ленобласти и Устькубинском и Кубеноозерском районах Вологодской области» в сентябре 1937 года Белозерским РО НКВД было арестовано 47 монахинь и послушниц бывшего Горицкого монастыря. Следственное дело было направлено на рассмотрение Особой тройки УНКВД по Ленинградской области. Из Белозерской тюрьмы всех заключенных отправили этапом в Ленинград, за исключением игумении Зосимы (она почти не могла передвигаться). По приговору Особой тройки все были приговорены к высшей мере наказания и 9 октября расстреляны. Матушка Зосима была замучена в Белозерской тюрьме: по одним данным – забита поленьями, по другим – расстреляна. В конце октября по тому же делу были расстреляны еще 43 человека, из них не менее 38 – горицкие насельницы. В 1999 году в Левашовской пустоши был освящен крест в память о расстрелянных монахинях и послушницах Воскресенского Горицкого монастыря.Всего по групповому делу белозерского священника Николая Федотовского, сфабрикованного сотрудниками НКВД (в томе 9 следственного дела содержится постановление Президиума Вологодского областного суда 1956 года, в котором говорится: «дополнительной проверкой установлено, что следственные документы работниками следствия были сфальсифицированы»), 9 октября 1937 года было расстреляно 99 человек, 1 человек на 10 лет заключен в концлагерь", - рассказали в Череповецкой Епархии

В связи с тем, что 9 октября 1937 года явилось поистине трагической датой в истории Череповецкой епархии, когда было расстреляно более 100 ее священнослужителей, монашествующих, церковнослужителей и мирян, Преосвященнейшим Игнатием, епископом Череповецким и Белозерским, в 2022 году было принято решение об установлении 9 октября днем особого поминовения репрессированных священнослужителей, монашествующих и мирян Череповецкой епархии, за веру Христову в годину гонений на Церковь Святую пострадавших.