Аналитический психолог Нина Богданова рассказала NewsVo, что с конца февраля – начала марта этого года, многие ее клиенты стали обращаться к ней за помощью с симптоматикой посттравматического стрессового расстройства. То, о чем говорят люди, сравнимо с последствиями бытового насилия. 

– Люди жалуются на нарушение сна, у них начали появляться симптомы болезней: от обострения хронических заболеваний и появления новых, заканчивая неожиданными травмами, когда человек начинает спотыкаться на ровном месте и ломает себе руки или ноги. С начала весны психологам приходится чаще отправлять клиентов к психиатру на дополнительную консультацию потому, что участились депрессивные эпизоды. Люди чаще жалуются на панические атаки. Подобные реакции, как последствия сильного стресса, сейчас характерны для очень большого количества людей. 

– Можно ли тут говорить о коллективной травме?

– Нужно. Более того, тут нужно понимать, что эта коллективная травма осложнена тем, что она не признана. Если бы мы в этой ситуации были все равны, например, с нами случилось какое-то горе, об этом все говорят, это вызывает сочувствие окружающих, то было бы проще. Но эта травма осложнена тем, что мы не можем говорить о том, что мы травмированы. Человек сильно испуган, он не знает, что будет завтра, но при этом его жизненный график зачастую остался таким же, каким был до 24 февраля. Ему объективно плохо, но он сам себе не находит оправданий для жалоб. 

– Что травмирует психику?

– То, что происходит с нами неожиданно. То, на что мы не можем повлиять и не можем себя от этого защитить. То, в чём сам человек не участвует. Чем меньше у человека было возможностей хоть как-то себя спасти, оградить, тем больше будет сила этой травмы. Это может быть изнасилование, авария, неожиданная потеря близких. Иногда это может быть даже незначительное событие, но психика человека не может его переработать. А может быть и та ситуация, которая сейчас, когда мы просыпаемся утром и ни на что толком не можем повлиять.

– Получается, что многие люди сейчас фактически ощущают себя изнасилованными?

– Я бы сравнила нынешнюю ситуацию не с разовым изнасилованием, а с бытовым насилием, которое происходит с какой-то регулярностью, потому что у нашей ситуации не видно конца. Не видно выхода. Поэтому, в данный момент, мы, скорее, находимся внутри этого бытового насилия. 

Изнасилование – это когда ты шел по улице, тебя изнасиловали и дальше начинается какая-то жизнь с травмой, с горем, с ужасом, но с каким-то светом в конце тоннеля. А тут мы как жертвы бытового насилия, которым некуда идти. Когда просыпаешься в ужасе и не знаешь, что будет завтра, и сколько это ещё продлится. В этой ситуации копятся отчаяние и агрессия. Много эмоций, с которыми очень тяжело справиться. 

Сейчас в людях копится много ненависти и агрессии, это защитная реакция на происходящее. Я сейчас говорю о людях, независимо от той точки зрения, которую они разделяют. И мы наблюдаем, что многие сейчас стараются в том или ином виде эту агрессию выплескивать. 

– С какими жалобами сейчас к вам обращаются?

– У тех, кто обращается к психологу за помощью сейчас, в жизни произошли какие-то объективные изменения. Начиная с экстренных переездов, заканчивая нарушением семейного взаимодействия, когда одна часть семьи придерживается одних политических взглядов, другая – противоположных. За помощью обращаются люди с изменениями, которые можно пощупать. Люди, у которых нет явных изменений в образе жизни, но они уже травмированы тем, что читают новости и уже внутри себя это всё проживают, то таким пока не за что зацепиться, они пока не обращаются за помощью, но последствия у них тоже будут. 

Обращаются те, кто уже может сформулировать, что им нужна помощь. Например, «мы переехали», «у нас нет денег», «мы потеряли работу», «у нас конфликт с самым ближайшим окружением», «мы потеряли половину друзей из-за этой ситуации», «мы потеряли близких», «часть семьи находится в зоне боевых действий» – обращаются такие люди.

– Вы считаете, что те, кто не обращаются за помощью, тоже травмированы? 

– Допускаю это. Думаю, что у них сейчас немножко другие задачи – включился режим выживания, который им пока даже не дает понять, насколько они могут быть травмированы.

«Дети впадают в детство, взрослые пытаются оставаться серьёзными»

– Про какие последствия стресса люди говорят вам чаще всего?

– Значительная часть моих клиентов сейчас уехала из страны. У них проблемы, связанные с переездом, с изменением поведения детей в этой ситуации.

– Что происходит с детьми?

– Чаще всего они уходят в регресс. Они начинают быть более детскими, более капризными, больше играть, не хотят учиться, балуются, родители жалуются на такие поведенческие изменения. Но, в таком случае, я их успокаиваю, это хорошая история. Это значит, что психика ребенка справляется при помощи регресса. 

Что происходит? Психика перегружена и, таким образом, она просто отдыхает. Вместо того, чтобы невротизироваться, ребенок уходит временно в такое состояние, психика перезагружается, ребенок требует к себе повышенного внимания, капризничает, дергает маму, это всё характерные вещи, которые осложняют жизнь родителей, но нормальны для ребенка в ситуациях резких изменений. 

Дети в условиях стресса часто становятся более капризными. Фото: NewsVo.ru

– Дети лучше справляются со стрессом?

– Дети лучше справляются, если есть поддерживающие их родители. Даже если родители не совсем в ресурсе, но они рядом и не развалились окончательно, то ребенок будет справляться. Если у ребенка осталось хотя бы что-то привычное: может у него нет прошлого дома, части родных рядом с ним, друзей или его игрушек, но у него есть мама, или ещё лучше, мама и папа, которые обеспечивают ему в одно и то же время завтрак, обед, ужин, какую-то прогулку и книжку на ночь – какие-то привычные ритуалы – на этом детская психика может продержаться. 

– А взрослые как?

– Со взрослыми происходит такая интересная история … Что я наблюдаю, когда люди экстренно переезжают? Ну, во-первых, это, конечно, большая нагрузка, во-вторых, они часто себе не разрешают переживать потому, что считают, будто оказались в лучшей ситуации, из всех возможных сейчас. И, сравнивая себя с теми, кто, например, не может уехать или, вообще, в тяжелой ситуации, взрослые часто запрещают себе переживать, скучать, страдать, что оборачивается в итоге психической катастрофой. Потому что это всё накапливается и ко мне приходят люди, по которым видно, что они уже очень истощены. Чаще всего это уходит в телесные симптомы. Надо понимать, что, когда мы говорим о травме, мы всегда говорим и о телесных симптомах в том числе. Тело расплачивается мышечными зажимами, обострением хронических заболеваний, проблемами с сердечно-сосудистой системой и ЖКТ. 

– Как выражаются последствия стресса у тех, кто остался дома?

– Может быть очень по-разному, ведь мы все очень разные. Но то, что я вижу, люди уже адаптировались к ситуации за эти месяцы, научились частично игнорировать и не замечать негатив. Если раньше многие были включены в поток новостей и переживали, то сейчас всё больше начинают от этого отходить и заниматься своей жизнью, но, при этом, у людей появилась эмоциональная выключенность. 

Для того, чтобы не замечать происходящее вокруг, нужно расплачиваться своим эмоциональным ресурсом. На это тоже уходят силы. Для того, чтобы отодвинуть от себя переживания, нужно целый кусок своей эмоциональной жизни как-то отщепить. Невозможно включать и выключать эмоции на заказ. Если мы начинаем их обрубать, они обрубаются совсем. Так работает защита психики. Человек не может постоянно переживать ужас, но у человека, который себя так подавляет, эмоциональная жизнь становится очень скупая. 

– Чем это может быть чревато?

– Если это подавляется, то не значит, что этого нет. Рано или поздно оно вылезет, но уже в неосознанных, в более искаженных формах.

Экстренный переезд - это большая нагрузка. Фото: NewsVo.ru

Как помочь себе и окружающим

– Как человеку в такой ситуации помочь себе и близким?

– Надо начинать с самых простых вещей. Не забывайте вовремя поесть, сделать элементарную гимнастику и, вообще, отслеживать свои ощущения. Потому что первое, о чем мы забываем, когда мы травмированы, это то, что мы не только ходячая голова с кучей переживаний. 

В стрессовой ситуации, на первых порах, мы что-то делаем-делаем, как роботы, но в какой-то момент, тело резко начнёт напоминать о себе, могут проявиться болезни, которых мы не ждали. Наверное, самое главное, чтобы себя и семью сейчас поддержать – это быть внимательными к себе и близким, и отслеживать, что с нами происходит.

– Многие говорят, что чувствуют вину. Это тоже последствия травмы?

– Когда мы говорим о травме, мы часто упоминаем чувство вины. Так человеческая психика пытается вернуть себе чувство контроля. Человеку важно понимать, что он сделал для этой ситуации и как мог ее предотвратить, не зависимо от его реальных возможностей. 

Первое, что нужно делать с травмированными людьми – это возвращать им хоть какой-то контроль над ситуацией. В зависимости от того, в каком они положении. Иногда контроль это: «Вот мои тапки, вот моя кружка, тут я буду спать, а тут приготовлю себе еду». Иногда человек бывает так травмирован, что, вообще, отделен от реальности. Ему нужно возвращать простые вещи. 

Для кого-то контроль над ситуацией – это написать пост в социальной сети. Или помочь беженцам. Это очень целебно! Человек понимает, что он тоже что-то может сделать, что он не бессилен. Это дает опору, почву под ногами. Потому что иначе ты как будто летаешь один в космосе и не знаешь, что с тобой будет, на что опереться. 

– Что ещё можно сделать?

– Нужно держаться за реальность. Почему многие в марте сосредоточились на ценах, на закупках? Есть, конечно, и инстинкты выживания. Но есть момент, когда ты можешь сосредоточиться на том, что можешь потрогать. Можно пойти и закупить себе продуктов, и от этого будет легче, это тоже спасает психику.

«Человеку нужен образ завтрашнего дня»

– В чем выражаются последствия психотравмы?

– Есть такой известный психотерапевт Бессел Ван дер Колк, который написал прекрасную книгу «Тело помнит всё». Эта книга рассказывает про работу с посттравматическим расстройством. Ван дер Колк описывает свою работу с ветеранами войн. Описание симптоматики этих людей занимает примерно треть всей книги. Так вот у этих людей нет завтрашнего дня. И есть одна общая особенность – они все время как будто бы искусственно возвращаются в эту свою травматическую ситуацию, часто пересказывают окружающим травмировавшие их события, и, кажется, как будто даже смакуют эти тяжелые подробности. Смысл в том, что в тех событиях, о которых они говорят, как раз и заперт аффект. Психотравма как бы лишает человека ощущения жизни. Люди, которые травмированы, не чувствуют, что они живут. Они оторваны от своих эмоций, чувств, желаний, им зачастую нужно как-то искусственно себя бодрить при помощи допингов, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя живым. И тот ужасный момент, который эти люди постоянно описывают, в нём как раз и осталась их жизнь. Часто такие люди внезапно провоцируют агрессию и драки, начинают спорить, но именно тогда они чувствуют себя живыми. В обыденной жизни, где нужно просто встать, позавтракать, обнять ребенка, почитать книжку – они себя живыми не чувствуют. У нас у всех есть психотравмы различной степени тяжести, в этих травмах навсегда остаются части нас. 

– Что сейчас делать, чтобы не зациклиться на происходящем, не скролить всё время ленту новостей?

– Обращать внимание на физиологию. Здесь и сейчас мы находимся в длительной травме, тут не то, что упал кирпич, а потом мы пытается оклематься, а мы – внутри событий, и нам необходим хоть какой-то образ завтрашнего дня. Мы не можем думать на долгую перспективу, сейчас её нет, но мы хотя бы можем спасаться, думая про завтра-послезавтра. 

Планирование очень важно для человеческой психики. Часто так бывает, что, когда мы травмированы, у нас даже плана на день нет. Обязательно планируйте! «Завтра я куплю таких-то продуктов и приготовлю такое-то блюдо». Какие-то простые вещи, которые поднимают человека с постели и заставляют двигаться. Важно откапывать какие-то свои желания. 

Ужас в том, что людям практически не с кем поговорить о своих переживаниях. Многим очень неловко говорить о том, что им больно, потому что в этих событиях есть те, кому явно ещё хуже.

– «Что я тут со своими переживаниями, когда люди теряют близких?»

– Да. И нужно хоть как-то проговаривать эти переживания вслух, найти психолога, или близкого человека, который поймет. Озвучивать то, что вы чувствуете.

– Чем ещё можно помочь себе?

– Обязательно держать режим дня. Потому что потеря смыслов влечет за собой потерю смыслов хоть как-то по жизни двигаться. Соблюдение режима уже дает ощущение планирования и что ты к чему-то идешь. «Утром я встаю во столько-то, делаю-то-то, обедаю во столько-то…» Это и детей стабилизирует, которые вместе с нами находятся в этой ситуации, и взрослых.

Психологи советуют прислушиваться к своим чувствам и озвучивать их. Фото: NewsVo.ru

Время для ревизии внутри себя

– Какими могут быть последствия такой травматизации? К чему готовиться?

– Сейчас трудно говорить потому, что мы всё ещё находимся в самом эпицентре травмы. Последствия проявятся позже. Пока все как-то шевелятся: кто-то уезжает, кто-то закупается, кто-то спорит в соцсетях, кто-то ссорится с родственниками. Сейчас идёт активная фаза. Пугает, что её становится всё меньше. Кто хотел уехать, в основном уехали. Кто хотел закупиться, закупились. Ситуация угасает, из острой превращается в хроническую. Когда это хроническое течение с нами немножко побудет, тогда можно будет говорить о том, что вообще с людьми происходит. Потому что пока, люди ещё борются, сопротивляются происходящему. Каждый по-своему. И это неплохо. 
Это можно видеть по тем людям, которые переехали. Для них самый благодатный этап, пока они обживаются: что-то закупают, выясняют, что, где и как. Да, им сложно, тяжело, но они в тонусе и чувствуют себя более-менее здоровыми, даже может здоровее, чем, когда раньше сидели дома. Тут включаются дополнительные ресурсы, и ты можешь ощутить себя более общительным, у тебя может быть больше сил на обустройство быта, но эти ресурсы организма не безграничны, это был запасной ресурс. И вот когда все окончательно обустроятся, адаптируются к новым условиям, то начнется рефлексия: «Где мой дом? Что я тут буду делать? Что это за люди вокруг меня, с которыми я в количестве ста штук успел познакомиться за месяц?» Тогда мы будем наблюдать, что же с человеком происходит, и тогда будет понятно, как ему помочь.

– Что в поведении и симптомах объединяет тех, кто остался и тех, кто уехал?

– И те, и другие потерянные. Они внутри себя потеряли какое-то понимание, про что они живут. При этом у многих из них всё осталось на месте: семья, профессия, достаток, друзья, увлечения. Они говорят про потерю смыслов и сами удивляются, ведь вроде бы всё на месте. Многие проводят сейчас внутри себя мощную ревизию.  

«У людей сейчас много злости и ненависти»

– Вы говорите о повышении уровня агрессии у людей как о последствии травматизации. Эта агрессия может выплескиваться на что угодно?

– Это зависит от индивидуальных качеств человека. Агрессия повысилась у всех нас. Куда она будет выплескиваться, это будет зависеть от возможностей саморегуляции.

– Насколько, вообще, опасно находиться в обществе, где у всех повысилась агрессия?

– Насколько я вижу по своим клиентам, большинство все-таки могут это делать словами. Рядом с ними находиться не опасно. Но злости и ненависти в людях очень много. Это их защитная реакция.

– Вне зависимости от политических взглядов, которые человек разделяет?

– Да. Обе стороны сейчас чувствуют себя не очень. Несмотря на зачастую уверенно звучащие высказывания, никто не знает, что будет завтра, чем это всё закончится, к чему это всё придёт, и это травмирует людей. Человеку нужен образ завтрашнего дня, для того, чтобы жить.

«Иметь агрессию в этой ситуации – нормально»

– Вы говорите, это напоминает ситуацию бытового насилия. Каким со временем становится человек в такой ситуации?

– Человек, находящийся в хронической травматизации, часто вынужден подавлять свои чувства, чтобы выжить. В таких ситуациях начинает говорить тело. Накапливается ненависть и агрессия по отношению к безвыходной ситуации или к тому, кто, по мнению травмированного, стал причиной травмы. А может быть и другой вариант, когда человек начинает оправдывать того, кто совершает над ним насилие, потому что психика не может справиться, вместить в себя этот ужас перед злом и насилием. 

Психолог Ван Дер Колк писал, что самая тяжёлая травма – это травма отношений. Когда боль причиняют близкие люди. И эта травма самая распространенная. Я бы взяла на себя смелость сравнить происходящее сейчас как раз с травмой отношений, когда, в каком-то смысле, людей сейчас травмирует ближний круг – те, кому они привыкли доверять. И тут мы наблюдаем два варианта реакции: «агрессия, сопротивление и побег» или же «оправдание насилия». 

– Но эту агрессию тоже нужно как-то выплескивать, иначе начнутся болезни?

– Это может быть реакция переживания, горевания, а если этого не происходит, то появляется симптом. Это может быть психосоматическая реакция, могут быть неврозы, панические атаки, депрессия. Для человека в ситуации травмы очень важна работа горя. Если человек может переваривать переживание, прогоревать его – это спасительно.

– Как это понять?

– У нас у всех разные возможности для переваривания, они зависят от нашего детского опыта.  Есть индивидуальные особенности психики, а есть ещё наши родители, которые как раз развивают в нас эти возможности «переваривания» или не развивают.

– Например?

– Вот малыш родился, он кричит, мама берет его на руки и кормит, меняет пеленки, качает его на руках. Если оставить младенца кричать и не подходить, то он может задохнуться от своих криков, потому что у него нет никакого механизма саморегуляции. Откуда же потом появляется этот механизм? Он появляется только в контакте с близкими родственниками. Если такого человека растить в среде без социума, то этот механизм саморегуляции и психического «переваривания» не появится.

– Что маме нужно делать, чтобы этот механизм саморегуляции развивался нормально?

– Это зависит от мамы и ее возможностей контейнирования. Можно себе даже представить некую коробочку или контейнер, в которую мы его эти эмоции берем, там их перерабатываем и возвращаем в том виде, который он уже сможет принять. Мы в принципе с ребенком всё так делаем: мы ему еду тоже сначала перерабатываем и отдаем в съедобном виде – кормим грудью, протираем пюрешки. 

С эмоциями также. Он не может понять, что с ним, ему просто плохо. Он не знает, голодный он или замерз. И до определенного возраста только мама знает, что с ним происходит. Например, ребёнку года полтора: он устал, он голодный, но с детской площадки уходить не хочет, убегает от мамы в другую сторону и плачет. Она его берёт на руки и говорит: «Ты уже устал, нам надо домой. Я сейчас тебя покормлю». Он всё равно кричит. Но мама знает, что с ним и она спокойна. Это называется контейнирование. Со временем, допустим, годам к четырем, ребёнок перестаёт плакать в такой ситуации и говорит: «Я устал». Это значит, что он уже может перерабатывать свой эмоциональный опыт. Он понял, что с ним, и может себе помочь. 

Но мы не можем перерабатывать все чудовищные опыты, которые у нас происходят. Часто без посторонней помощи бывает невозможно справиться.

– Каждому нужна такая мама, которая бы контейнировала сейчас его переживания?

– Люди помогающих профессий: психологи, психотерапевты, психоаналитики, а иногда и просто близкие родственники или друзья могут помочь осознать и пережить эти чувства. Можно действительно сказать, что это аналог хорошей мамы. 

«Человеку, переполненному агрессией кажется, что все вокруг него несут угрозу» 

– Что происходит, когда психика не справляется?

– Она либо наращивает симптомы, либо эвакуирует во вне в непереваренном виде.  Например, супруг не справляется с собственным ощущением ничтожности – у него плохая работа, не так много денег, может быть он не очень уважаем – но у него есть рядом человек, на которого он может это всё спроецировать. И он жене говорит: «Это ты – ничтожество». И эвакуирует в неё то, что не может признать в себе. И он действительно в этом уверен. Его психика погибнет, если он признает ничтожным себя самого. Также и тут. Если психика не справляется, она будет всякими способами это эвакуировать в пространство. 

Или другой пример, когда человеку, переполненному агрессией кажется, что все вокруг него несут угрозу. Эвакуация – это то, что мы сами не можем осознать, отрефлексировать. Это может принимать совершенно разные формы.

Горячие линии психологической поддержки

1. Горячая линия психологической помощи для детей и родителей Минпросвещения России на базе ресурсного центра Московского государственного психолого-педагогического университета:
Телефон доверия для детей: 8 (495) 624 60 01 (круглосуточно)
Консультирование родителей: 8 (800) 600 31 14 (круглосуточно)

2. Детский телефон доверия с единым общероссийским номером Фонда поддержки детей находящихся в трудной жизненной ситуации:
8 800 2000 122 (круглосуточно)

3. Телефон доверия по оказанию психологической помощи Благотворительного фонда «Дорога к дому» (город Череповец):
(8202) 288 588 (круглосуточно)

4. Телефон психологической поддержки населения Вологодской области БУЗ ВО «Вологодская областная психиатрическая больница»:
(8172) 29 28 25 (с 8.00 до 17.00 по будням)

Информацию о психологической поддержке, а также ответы на волнующие вопросы вологжане могут получить на информационном интернет-портале объясняем.рф.