Понятно, что эти заметки записывались в рабочую тетрадь давно. Но как тут не обрадоваться свежим новостям.
Буквально на днях вологжанин Андрей Волков поделился своими воспоминаниями: «Рубцовы жили в угловой комнате на первом этаже. Их окна по два слева и справа от угла. Слева от входа в дом два окна моих бабушки и дедушки Шадруновых, Александра Алексеевича и Зинаиды Ивановны. Третье окно во двор - это коридор, четвёртое - крохотная комнатка тети Шуры Тюриной. В 1950-е годы Ульяновская жила в комнате второго окна от крыльца направо. Та часть дома уже не была обшита «вагонкой». Запомнилось, что потолки там были обшиты деревянной рейкой и покрашены, а в левой части дома потолки отштукатурены с розетками и тягами (вроде лепнины)».
Ну вот! Ещё в 1980-е годы Вячеслав Белков успел записать воспоминания соседей Рубцовых по Ворошилова, 10. Но таких подробностей и у него не зафиксировано. Так и кажется, что сейчас к тому распахнутому окну с занавеской подъедет телега, Михаил Андрианович Рубцов будет передавать в окно Александре Михайловне продукты – паёк на многодетному семью.
«По пути из Красных казарм на вокзал, – снова цитируем очерк В.Белкова «Печальный дом», – «заедут домой, шаранут с телеги мешок муки, крупы, бутыли со спиртом прямо в окно передадут. Тётя Шура ходит по комнате и ест – в одной руке кусок масла, в другой руке кусок хлеба». Странно, что соседские дети запомнили «бутыли спирта». Наверное, это могли быть какие-то лекарства? Жидкий кальций, например (я в этом плохо разбираюсь). Но и спирт, конечно, тоже был: «Бывали пьянки. Взрослые с Ульяновской выпивали. Отец же был снабженцем…»
Ещё один читатель полюбопытствовал: почему нет забора, хотя на другой фотографии он есть? Заборы ушли на дрова в войну! Уж не знаем, по какому принципу их там делили соседи между собой (наверное, и ссоры возникали), но это тоже реалии военного времени. Напомним, что зима 1941-42 годов была суровой и многоснежной!
Кто-то скажет: зачем теперь и нужны подробности той далёкой и трагической эпохи? Всего лишь с одной надобностью: хочется запечатлеть житейскую атмосферу вокруг будущего выдающегося поэта Николая Рубцова. Вячеслав Белков так писал об этом: «Когда по отрывочным свидетельствам пытаешься восстановить жизнь Николая Рубцова, особенно самые далёкие от нас детские годы, то не покидает чувство неудовлетворённости. Всё время чего-то не хватает. Видимо, не хватает каких-то житейских подробностей – вещей. Кукол, чашек, сапожек… Не знаешь, что окружало Колю. Какая мебель у них была, о чём они разговаривали тогда, какая была погода, наконец!» Это, действительно, важно!
Ведь известно, что человек формируется именно в возрасте до 5-7 лет. И все его будущие достижения и «комплекс» всего характера надо искать в этом возрасте. В следующей главе нашего очерка мы и попробуем воссоздать атмосферу 1941-42 годов в Вологде. Помогут мне тут воспоминания моей мамы, которая жила в войну на той же улице Ворошилова, всего в двух кварталах от Ворошилова, 10… Тут я словно отдаляю что-то, чтобы и не начать рассказывать о подлинной трагедии детства Коли Рубцова…
Да, некоторые фотографии, как мне кажется, помогут восполнить какие-то представления о том времени. Вот такое платье по фасону могла носить Галя Рубцова. А повестка из военкома пришла в соседний квартал от Ворошилова, 10. (ул. Железнодорожная – это современная Ветошкина, дом №9 по ней – почти угловой с Ворошилова)… В госпиталь на Калинина Коля Рубцов почти наверняка ходил к Софье Андриановне (тёте Соне), она там работала в столовой…
