Однажды в конце марта мне позвонил товарищ из Москвы. Он в то время работал в большом цветном еженедельнике «Родная газета». Кстати, ее финансировала наша «Северсталь».
- Сидим, говорит, всей редакцией уже сколько времени, а ничего подходящего придумать не можем. Нужна какая-нибудь сногсшибательная история для газеты на Первое апреля. Помоги. Знаю, что у тебя этих историй - пруд пруди.
-Ну, так я вам пошлю, а вы напечатайте!
- Нет, у нас так не принято. Ты ж не работаешь в нашей газете. Нам надо самим.

…Вот так всегда. В Москве - творческая импотенция. Но у них принцип, чтобы, ни один рубль не вышел за пределы МКАДа. Вот и побираются идеями.
Отказать не могу - товарищ. Но, думаю, и я в долгу не останусь. Вы страну хотите развести, а я вас самих разведу. 

-Есть, говорю, у одного моего товарища в деревне колодец. Да не простой, вместо воды из него самогон черпают.
Москва меня дальше и не слушает:
-Едем! - Кричат.

Ну, что ж, ладно. И стал я звонить своему старинному другу, великому приколисту из деревни Великой Полинару Рогулину. Мы с ним чего только не делали: и в лесном пруду клад искали, и журчиков гоняли в заброшенном доме, и летающую тарелку из трактора и старого парашюта конструировали, немецкий самолет в лесу искали, и кстати, нашли. А самогонный колодец и искать не надо было. Он у них на краю деревни до сих пор стоит. 

Как-то дед Рогулин очередную байку рассказал мне, что будто бы его сосед дед Фурстов, зачастил на околицу к старому, заброшенному давно, колодцу. Будто бы подкараулил его Рогулин и выведал тайну этого колодца. 
В пятидесятые годы дед Фурстов работал директором маслозавода. Однажды по халатности проквасили они сыра десятка два ящиков. А чтобы скрыть следы, велел он ночью сбросить сыр в старый колодец. 

Стали с тех пор замечать, что в деревне дурно пахнет, что звери: лисы, барсуки стали из лесу к колодцу приходить, а один медведь почти целое лето ходил к колодцу ночевать и все пытался крышку сорвать.
С годами запах выветрился, звери отступились, только дед Фурстов тайно к колодцу бегал. Но от Рогулина не спрячешься. Оказалось, что сыплет Фурстов в колодец пепсин – закваску такую, а через три дня в колодце самогон вызревает. Стала деревня Великая колодезными благами пользоваться: за самогон дровами запаслась, навозом, огороды пахать – трактористы в очередь стоят…

Вот и звоню Рогулину: нужно встретить, мол, достойно корреспондентов.

И что сделал Рогулин: к приезду московских журналистов пригласил неработь с округи с гармонью, посулив выпивку. Только журналисты у колодца появились, включил мотор и накачал из колодца трехлитровку первача. Поднес журналистам – у тех глаза на лоб полезли – и верно самогон. Потом местную неработь ошарашил. И пошло веселье. Гармошка, пляска, песни. Скоро пьяны были и местные и москвичи. Некоторых пришлось от колодца на руках уносить.

Статья в Родной газете» про самогонный колодец в Великой с фотографиями вышла уже четвертого апреля. Журналисты долго в себя придти не могли. И поехали в Великую журналисты со всей страны колодезной самогонки отведать. Последними приехали журналисты из своей районной газеты «Звезда». У них головы потрезвее оказались. Все не верили Рогулину, пока сами водицы той не попробовали. 

И до чего дописали о чудесном колодце во всяких изданиях, что какой-то большой ученый выступил с подробным доказательством в «Родной газете»: как из проквашенного сыра, пепсина и колодезной воды получается спирт.
Пишут и пишут, снимают, по телевизору показывают. Уж я и сам готов был поверить про самогон в колодце. А как не поверить, если Рогулин подвесил в колодце сорокалитровый молочный бидон с резервным самогоном, в бидон водяной насос «Малыш» положил, через отверстие в крышке вывел шланг и пусковую кнопку наружу. А бидон самогона не скоро выпьешь.

Он, зараза, у Рогулина крепок. Из медовухи варен.