На поэтическом фестивале в Вологде 4 января выступал концептуалист Лев Рубинштейн. Он прочитал какие-то произведение, в которое я даже и не вслушивался, поскольку «поэзия» Рубинштейна до меня не доходит. Точнее, доходит малое – те его упражнения, в которых он показывает, что, в общем, любая фраза может быть фактом стихотворения, что ли…

Начал Рубинштейн своё выступление приблизительно так:
– Пока читали стихи мои поэты-коллеги, я невольно слышал за окном сплошные «бум-бум», «бум-бум» (то есть звуки с центральной площади города: как-никак новогодние дни!). И снова думал о том, что поэт должен преодолевать навязанный ему ритм – и создавать свой собственный, независимый от других ритмов.

Потом уже, после выступления, я сказал Льву Семёновичу, что ценю его «Появление героя», где он придерживается «навязанного» ритма, – точнее, фиксирует его, улавливает в услышанных им автоматических фразах разных людей. Рубинштейн улыбнулся. Наверное, он был доволен тем, что кто-то помнит его сочинения…

Вот, в сокращении, строки из «Появления героя»; мне, честно, сказать, нравится этот художественный опыт.

– Ну что я вам могу сказать? 
– Он что-то знает, но молчит. 
– Не знаю, может, ты и прав. 
– Пойдемте. Я как раз туда. 
– Ну что, решили что-нибудь? 
– Послушай, что я написал. 
– А можно прямо через двор. 
– Он вам не очень надоел? 
– Три раза в день перед едой. 
- Ну, хватит дурака валять! 
– Порядка ста - ста двадцати. 
- Так вот что я тебе скажу. 
– Вы проходите - я сейчас. 
– А ну-ка покажи язык! 
– Так что, мы едем или нет? 
– Спасибо, мне не тяжело. 
– Так тоже, знаете, нельзя. 
– Благодарю вас, я сама. 
– Я ж говорил тебе: не лезь! 
– Ты хоть бы форточку открыл. 
– Еще разок - и по домам. 
– Упрямый, как не знаю что. 
– Ну все. Пока. Я позвоню. 
– Вот так приходит и сидит. 
– Спасибо. Мне уже пора. 
– И ты поверил, дурачок? 
– Сама-то знает, от кого? 
– Ты все сказала? Можно мне? 
– Сейчас же выплюнь эту дрянь! 
– Прием с двенадцати до трех. 
– Я этого не говорил.