Сегодня проблемы в экономике народу поясняют на трех пальцах. Во-первых, во всем виноват зловредный Запад. Во-вторых, это плата за возвращение Крыма. И в-третьих, скоро — через год-два — все вернется на круги своя. Вернется ли? Есть несколько наблюдений, которые не позволяют ответить на этот вопрос положительно.
Февральская официальная статистика реальных доходов населения вроде бы совсем не кризисная. Снижение (с учетом инфляции) по первым двум месяцам этого года по сравнению с таким же периодом прошлого года составило микроскопические 0,7%. Если перевести в абсолютные цифры, то средний россиянин потерял за год лишь пару сотен рублей. Однако за средними значениями скрываются, как известно из медицинской практики, разные болезни.
Можно смело предположить (статистика поспеет только через несколько месяцев), что у значительной части семей снижение оказалось намного больше, чем упомянутые 0,7%. Там речь идет, возможно, даже о двузначных цифрах. Например, если люди работают в каком-то сервисе типа турфирмы или салона красоты, где резко упал спрос на их услуги.
Кстати, средняя реальная зарплата в стране (снова сравним январь-февраль этого года с таким же периодом прошлого года) упала, как сообщает Росстат, на 9,1%. А это уже очень серьезно.
Скорее всего, кроме сервисного сектора ощутимое снижение уровня жизни происходит и в семьях тех, кто работает в целом ряде отраслей реальной экономики.
Так, в частности, производство машин и оборудования просело на 11,1%, производство кожи и обуви — на 15,6%, транспортных средств — на 17,6%, текстильное и швейное производство — на 22,2%. Автомобильные перевозки сократились на 8,8%, объем строительства — на 3,3%.
Есть, конечно, в этой пестрой картине и региональный аспект. Все приведенные выше цифры концентрируются в ряде регионов и городов, где они могут быть в разы больше, чем в среднем по стране.
Тем не менее
сообщений о протестах, пусть не политических, а просто социальных, очень немного.
Разве только что-то закипает на автосборочных заводах, где укорачивают рабочую неделю и анонсируют значительные сокращения. Где-то врачи объявляют «итальянскую забастовку», но не столько из-за сокращения зарплат или сокращений, сколько из-за непомерной нагрузки. Чего, казалось бы, беспокоиться властям? Оказывается, для массового потребления вполне продается версия о том, что, во-первых, во всем виноват зловредный Запад, во-вторых, это плата за возвращение Крыма и, в-третьих, скоро все вернется на круги своя.
Но вот в этом, третьем, пункте и вся загвоздка. А вернется ли? Что для этого должно произойти? Есть несколько наблюдений, которые не позволяют ответить на этот вопрос положительно.
Остановка инвестиционного процесса. Российский и иностранный бизнес резко снизили объемы инвестиций в экономику. Это напоминает ситуацию, когда велосипедист перестает крутить педали. Да, движение продолжается, но только по инерции, а потом неизбежны остановка и падение.
Экономика без инвестиций не может находиться даже в состоянии стагнации.
Она начинает показывать отрицательные темпы роста, что мы начинаем видеть уже по итогам первых месяцев 2015 года и даже в официальных прогнозах.
Резкое ухудшение и без того плохого бизнес-климата. Всякие достижения в Doing Business, которыми тешились в правительстве еще недавно, перечеркнуты снижением позиций России ведущими рейтинговыми агентствами. И даже, предположим маловероятное, если санкции будут смягчены или сняты вовсе, то на восстановление того, что называется «доверие инвестора», понадобятся годы и годы очень интенсивной работы по формированию новой институциональной среды.
Никто не собирается возвращать России рынки нефти и газа, которые постепенно замещаются другими поставщиками. Этот процесс все последние годы виден на примере Европы. А поставки в Китай, давайте не поддаваться фантазиям, компенсировать эти потери не смогут, возможно, никогда. На это накладывается глобальное снижение уровня цен на нефть с недавних $100–110 до $50–70 за баррель.
Блеф «импортозамещения» как универсальной палочки-выручалочки. Да, небольшие эффекты роста производства в АПК как реакции на антисанкции отмечаются. Но они не критичны с точки зрения обеспечения продовольственной независимости страны. А промышленность вовсе таких эффектов не показывает, потому что давно сидит на импортных комплектующих, которым в России замены нет в принципе.
Упорное нежелание государства идти на так называемые структурные реформы, которые на самом деле не ограничиваются «диверсификацией» экономики, а заключаются прежде всего в создании независимой судебной системы и реальной политической конкуренции.
О каких реальных факторах экономического роста, обеспечивающих хотя бы 2% в год, можно в таких условиях вести речь? Тем более интересно, что такого чудесного может случиться, чтобы повернуть вспять негативные тенденции в социальном положении населения?
Тут, казалось бы, можно сделать вывод, что в перспективе ближайших лет люди, почувствовав на собственной шкуре ухудшение своего текущего социального положения, массово выйдут на улицы. Но этого, скорее всего, не произойдет.
Несмотря более чем на 20-летнее постсоветское развитие, российское общество, как оказывается, из советского прошлого ментально так и не выскочило.
Вспомним: не было колбасы и много чего другого, но люди (за исключением мизерной горстки диссидентов) смиренно жили, позволяя себе максимум кухонное ворчание. Перестройка началась не потому, что у народа лопнуло терпение, а из-за желания у группы членов Политбюро придать тогдашней системе, не меняя ее основ, «человеческое лицо».
Даже смена советской власти на суверенную российскую во главе с Борисом Ельциным проходила внутриэлитно. Конечно, прошло несколько многолюдных демонстраций и митингов в Москве, Санкт-Петербурге и ряде крупных городов, но если бы не ГКЧП и совещания в Беловежской пуще, то мы, возможно, до сих пор жили бы в косметически ухоженном Советском Союзе.
1990-е годы дали робкий намек на создание работающей политической системы, которая могла бы стать выразителем интересов разных групп граждан, но уже в 2000-е все вернулось фактически в советское положение. В качестве образца взяли и выстроили модель a-ля ГДР, которая, если кто помнит, включала в себя вроде бы многопартийную систему с соответствующим представительством в парламенте и управляемый сверху «Национальный фронт», который все это политическое пространство накрывал собой.
А ведь сейчас в России колбаса в магазинах присутствует — и даже нескольких сортов. Пусть она и дорожает, но все может быть гораздо хуже. Воспрепятствовать этому может только государство, которое, конечно, сильно нелюбимо, но безальтернативно. Поэтому лучше побурчать на кухне, но продолжать делать хорошую мину при плохой игре.
Конечно, у такой модели российского конформизма, которая, очевидно, сейчас господствует, есть некоторые проблемы. Например, те 15–20% населения, которые за эти двадцать с лишним лет успели выскочить из советского ментального поля или из-за возраста и воспитания в него не успели попасть. На них, как оказывается, не действует мощнейшая госпропаганда, построенная на ностальгии по «величию» в сталинском стиле.
Таких мутантов, как известно из биологии и не только из нее, господствующая популяция зачастую пытается физически уничтожить, чтобы сохранить «чистоту расы».
И о таком решении вопроса в российском информационном пространстве, к сожалению, уже начали говорить не только отмороженные маргиналы, но и когда-то вполне рукопожатные люди.
Поэтому в перспективе нескольких лет, в которые попадают думские выборы 2016-го и президентские 2018 года, мы никаких форс-мажоров «снизу» не увидим. Что-то неожиданное в этот период может произойти «наверху», но это уже из области гаданий на кофейной гуще.
Важно другое: если нынешняя конфигурация власти (вместе с проводимой ею политикой) сохранится и после 2018 года, то дальше в полный рост встанет проблема пригодности людского ресурса к какому-либо устойчивому хотя бы экономическому росту. Вполне вероятно, что, если продолжать бетонировать поле политической и гражданской активности, хронически недофинансировать образование и здравоохранение, фактически подавлять предпринимательскую активность, мы можем к 2020 году (который, напомню, фактически заявлен как свершившееся светлое будущее России) получить критическую массу омертвевшего до безнадежности человеческого капитала. О масштабных последствиях такого результата для судеб страны можно только догадываться, но их пессимистический вектор очевиден.
Остатки оптимизма можно искать только в надежде, что в России все-таки начнутся всеобъемлющие реформы, которые, наконец, начнут сворачивать сильно затянувшийся постсоветский период. Вот только дожить бы до этих времен.