В вологодском дворе был у нас король. Его звали Паша Дурачок или Паша Леший. Паша Леший был отцом моего детского друга Андрюхи Тропинова.

Там семья странная была: Паша, сын Андрюха, безымянная мать и бабка старуха Тропиниха. Тропиниха была вредная и мстительная, а Паша Леший торговал на рынке крадеными шапками из ондатры. Или выдры, я их и сейчас не различаю. Все знали, что Паша аферист, но у него была справка. Вы мне ничего не сделаете, кричал Паша возмущенным соседям-алкоголикам, я в стационар лягу! Потому что Паша в гробу всех видал. Соседи писали заявления в милицию, жаловались в горком и домком, но толку – он же на учете. Учет позволял избегать уголовной ответственности.

Тропиниха-то померла раньше, чем я впервые осознал свою сексуальность, Паша Леший умер от ужаса жизни, Андрюха, мой детский друг, был убит после того, как откинулся. Там в этом дворе все либо померли, либо отсидели, но померли, либо отсидели, исправились, но померли. Либо не хотели сидеть, но все равно померли.

Я пару лет назад был в этой моей милой и самой лучшей в мире Вологде: в моем дворе не выжил никто. А ведь мне, в некотором роде, не восемьдесят.

Я бы, конечно, хотел сделать выводы – типа, нет в России жизни. Но вывод у меня совсем другой. Я хочу справку! Я хочу эту великую справку – что бы ты ни делал, а тебе ничего не будет, потому что ты е***ько. Возможно, это единственный путь спасения для моего великого, единственного, удивительно культурного, древнего и самого прекрасного на свете русского народа.

Ибо нет у меня любви другой.