Будут, конечно, исключения. Наверняка выживут фонды, созданные силами государственных структур: самому себе в прокорме мало кто отказывает. Но даже таким фондам придется туго, так как ресурсы поддержки могут иссякнуть. Ведь не секрет, что некоторые подобные фонды созданы в том числе не для эффективной благоторительности, а для продвижения имиджа местного губернатора. В кризис многим будет не до имиджа, быть бы живу.
Остальным фондам — корпоративным, частным, существующим на массовые пожертвования — придётся ещё хуже.
Многие программы корпоративных фондов, особенно дорогостоящие, будут закрыты. Это читается весьма легко: нет денег — нет помощи. А денег у бизнеса будет сильно меньше.
Благополучие частных фондов часто напрямую зависит от благополучия их учредителя, а оно, в свою очередь — от благополучия бизнеса учредителя. В кризис благополучия будет сильно меньше.
Вполне можно спргнозировать и сокращение количества пожертвовований граждан.
Все организации, реализация программ которых зависит от количества пожертвований, пройдут серьезную проверку: достигли ли они достаточной зрелости, чтобы делать проекты вне зависимости от общей ситуации? Или все, чего они добились — это умения на фоне дикого фандрайзинга (все дают всем) отвлекать часть ресурсов от тех, кто занимается социальными проектами системно.
Казалось бы, выжить должны те, у кого больше опыта в получении грантов. Однако наличие такого опыта — не главный критерий живучести (резилиенса) НКО. Гранты — не самый стойкий источник дохода, ибо сегодня они есть, а завтра нет. Если гранты перестали выдавать, никакое умение добывать их вам не поможет.
Более того, увлечение грантами, как мне кажется, расслабило сотни фондов. И когда из России ушли западные грантодатели, с ними в прошлое ушли и многие грантополучатели.
Сейчас, в кризис, на первый план выйдут не фандрайзинговые навыки как таковые, а критерии эффективности НКО, коих около сорока. И среди них — узнаваемость организации и её лидера в СМИ, способность к самопродвижению и качественный контент на сайте; включенность в партнерство с органами власти и бизнеса; наличие портфолио качественных реализованных проектов; наличие креативной команды, крепкого бизнес-тыла и так далее.
Если оценивать российские НКО по всем этим критериям, приходится констатировать: выживут немногие.
А тем, кто выживет, придётся принимать серьёзные решения. К примеру, большие и узнаваемые благотворительные фонды умерят аппетиты в административных расходах, а фонды поменьше — перестанут быть юридическим лицом: лишится счета в банке, заработной платы бухгалтера. В общем, кто на что готов решиться. Надо сказать, что если есть четкое осознание миссии и представление о том, как достичь поставленных целей, такая реструктуризация — не смертельна. Я, например, закрыл НКО спустя десять лет его работы. И вот уже шесть лет тружусь в ином качестве. Теряя одно, приобрел иное качество.
Сейчас часто можно услышать от некоммерческих фондов: «Мы смогли выжить в кризис 2008 года, переживём и этот. Мы научились выживать». Но, боюсь, сейчас будет куда сложнее. Не только потому что экономический кризис глубже, не только потому что он сопровождается внешнеполитическими проблемами. После 2008 года многие откликнулись на призыв о помощи — с тех пор идет непрерывный рост частных пожертвований и гражданской активности. Сейчас призыв о помощи люди могут не услышать, причём объективно: народ будет сам нуждаться в ресурсах и поддержке.
Кризис и отсеет и проверит многие фонды на качество. Идейные будут работать и без денег, а вот привыкшие решать государственные проблемы за счет государственных же денег будут вынуждены либо уйти, либо серьезно перестроятся. Отбор начат, как в фильме «Десять негритят». Кризис, здравствуй.