Бабушка Антонина Ильинична умерла в декабре 1988 года. Умерла на работе, после смерти деда не смогла сидеть дома, не приучена была дома-то сидеть. Пошла вахтершей в общежитие железнодорожников на улице Можайского. Контингент был тот еще, но она не просто справлялась, её уважали даже хулиганы.

На работе она и умерла. В секунду, инфаркт.
Телефона не было у нас, прибежал брат, сообщил.
Приехали. Нужно везти в морг. Позвонили куда следует.

А машин у нас нет, ждите. Как ждать? Вот человек умер, на диване в вахтерской лежит, что же это?

А мы-то что? Нет машин. Утром будет.
Вы в своем уме? Каким утром? Человек же...
Пи-пи-пи-пи-пи.

Точно уж не скажу, но мы стали звонить в какой-то там горком, в какие-то там приемные, а там уже все и домой ушли, и пожаловаться некому.
Снова в морг. Это опять мы, с Можайско...
Нет машин. Пи-пи-пи-пи.

Так прошло несколько часов.

А бабушка Антонина Ильинична на диване лежит, мимо люди ходят, носят кастрюльки с кухни по своим комнаткам. Смеются, анекдоты травят, жизнь прорастает сквозь асфальт, в этом и смысл её.

Больше мы не стали звонить. Поймали машину, дали мужику всё, что с собой было. Положили на одеяло, через сугробы, на заднее сиденье, поехали.

Вот так, Антонина Ильинична. Заработала. В войну работала, после войны работала, до смерти работала. Распишись.

Я запомнил мамино лицо в тот вечер. С того вечера я знаю, что "лицо почернело" - это так на самом деле бывает.
А меж тем до псевдолиберальных реформ Гайдарочубайсов и грабительской приватизации еще было далеко как до Марса. До вологодских лесов еще и ускорение-то с гласностью не докатились, там далеко просто, монголо-татары и те с трудом нашли. На дворе во всю могучую ширь стоял великий Советский Союз с его социальной справедливостью и заботой о простом человеке. Вот тот самый, тот прекрасный, о котором нынче такая всенародная тоска.