Плачете   как будто       надо мною

Но гляделки отчего   то       сухи

Только капнет горькою слезою

Пьяненький Сережа Чухин…

Николай Рубцов (из ненаписанного)

 

Ранней весной 1998 года на улице Энгельса разбирали старый дом на вывоз.

Изрядно подвыпившие мужики с пьяной бесшабашной смелостью быстренько снесли крышу и чердачное перекрытие и принялись   сбрасывать бревна второго этажа. В это время от дома на противоположной стороне улицы подошла очень старая женщина в еще более старой одежде и, указывая накрайнее левое окно на втором этаже, сказала:   «Вот в этом окне стоял Коля Рубцов».

Я завелся с пол-оборота… На какое-то время я забыл, что дом этот разбирают для меня и вцепился в рукав старухи. Застарелый перегар подсказал мне средство сделать ее разговорчивой, я грамотно ее опохмелил и вскоре узнал, что в конце сорокового года в этом доме несколько недель жила семья Рубцовых, и как-то все уехали и остался только запертый в квартире маленький Коля Рубцов. Семья приехала лишь   на следующий день к вечеру, и почти все в это время Коля стоял, упершись    ручонками в стекло и плакал. Похоже, его просто забыли в спешке. Когда уже собрались выламывать дверь, приехали его родные, и история эта забылась, и только сейчас, когда с треском стали выламывать оконные косяки, она вспомнила это маленькоепроисшествие на Златоустинской…

На Златоустинской? Мне почудилась какая-то нестыковка,   я знал, что была когда-то Златоустинская набережная, и какое отношение к ней может иметь дом № 33 по Энгельса, стоящий от реки больше чем в полукилометре?

В это время   раздался нарастающий шум, из стены между окнами выпал целый фрагмент, вслед за ним, хрипло матерясь, свалился плотник, Николай Кротов.

Я сунул бутылку с остатками водки старухе, и поспешил к дому, готовясь к самому худшему; по счастью, все обошлось, не было даже ушибов.

Со второго этажа я видел, как старуха, бережно прижав   бутылку, пошла к многоквартирному двухэтажному дому напротив, и отметил в памяти - вот тот дом, наискосок через дорогу…

Ну, что ж – тенденция, однако. В свое время я познакомил Славу Белкова с директором   детдома, в котором был Коля Рубцов, (она жила в соседнем подъезде в моем доме на Панкратова), а теперь вот еще ему маленький подарок…

Погрузили и отправили «шаланду» с бревнами, я улучил момент и пошел к дому, в котором скрылась старуха. На крыльце блестела пустая бутылка.Дом   встретил меня   стойким запахом заброшенности. В нем давно никто не жил…

Чуть позже я узнал, что улица Энгельса раньше называлась Златоустинской.

Попытки отыскать эту старуху ни к чему не привели.

Осталась только вот эта история.

Была ли она на самом деле, придумана ли она полностью, или трансформирована причудливым алкогольным воображением – Бог весть…

Вот только она полностью вписывается в общий тон жизни поэта…

Я жил невдалеке от дома, в котором долгие годы жил отец Николая Рубцова, но никогда не делал даже попытки узнать - в каком именно из частных домов Октябрьского поселка жил Михаил Андрианович Рубцов…

Я чуть больше полугода прожил в интернате, пока моя мама лежала в больнице, а потом в санатории, и помню это неизбывное ожидание чуда, что вот кто-то приедет и заберет…   Уверяю вас - ожидали все, без каких бы то ни было исключений…

У меня чудеса случались.

Однажды совсем неожиданно приехали Бондарчуки, у которых мы когда-то жили на квартире, и забрали на зимние каникулы в ставшую мне родной белорусскую деревню Радково, а потом летней ночью появилась мама и забрала меня навсегда…

И вот этого чуда не случилось в жизни Коли Рубцова - при живом отце он жил в детдоме, и он ни разу его даже не навестил…

Можно только представить, какой рубец на сердце оставило ожидание невоплощенного чуда…

В   преддверии очередного всплеска всеобщей любви   к мертвому поэту, я вдруг подумал - а ведь, наверное, еще живы многие из тех людей, руками которых жизнь наотмашь била Николая Рубцова…

Трудно ли было   определить Колю Рубцова в один детдом с братом Борисом?   Какие высшие государственные интересы заставили   разлучить братьев?

Хотелось бы видеть его соучеников по литературному институту   сейчас   - пусть бы они, несомненно, гениальные, теперь сказали, что Рубцов - «поэт средних возможностей».

И выяснить фамилию администратора   Центрального Дома Литератора, который в 1963 году схватил за шиворот Рубцова,   а когда тот стал вырываться,   это расценили как пьяную драку и на следующий день его отчислили из института.

Через месяц, правда, восстановили, разобравшись.

Но как было прожить этот месяц?

А официантка в том же ЦДЛ, великолепный образец советского холуя, в июне месяце 1964 года нахамившая Рубцову, и администратор, сдавший его в милицию? В милицию повели троих, но куда по дороге делись те двое, которые теперь, поди, числят себя среди лучших друзей Рубцова?

И опять   исключили из Института…

По счастью, мелькнула мимолетная улыбка судьбы -   публикации в «Юности» и   «Молодой гвардии», и какое-то время он мог жить в селе Никольское,но эти деньги вскоре кончились,   и вскоре в сельпо был вывешен портрет   тунеядца   Рубцова. Кто-то дал распоряжение, кто-то, высунув от старательности язык, майстрячил   это да-дзы-бао…

Сейчас они, наверное, рассказывают о том времени как об особо плодотворном периоде в жизни Рубцов, во время которого он написал свыше пятидесяти стихотворений…

А женщина- таксист, решившая поживиться всей трешкой при 64 копейках на счетчике, и мент с соответствующим   мента литетом, отправивший после разбора   конфликта    ректору Литературного института протокол, в результате чего снова   Рубцова отчислили.

Про тещу говорить не будем, теща - она и есть теща…

Продолжать можно, кажется, до бесконечности - до заседания в Обкоме КПСС по поводу принудительного лечения в ЛТП, до…

Он был просто неприспособлен    к этой    жизни с двойной моралью и тройными стандартами - думать одно, говорить другое, а делать третье…

Так что трагический конец - вполне в логике того образа, что отпечатался в моем воображении - маленький одинокий мальчик беззвучно плачет   затемным стеклом…

Трудно было ожидать   другого конца -    раньше бы его настигла пуля  вертухая в тюремном коридорчике, а в 71 году хватилоДербиной…

                              Льдом заплыли буквы золотые

                               Как на дереве живом заплывшие зарубки…

                               Плохо ты хранишь себя, Россия.

                               Топчут грудь твою Дантесы в юбках.

                                         Николай Рубцов.

                            (из ненаписанного стихотворения на смерть Гены Осиева)

Думаете, это все?

Как бы не так!

Примерно десять лет спустя Станислав Зайцев на дом родителей писателя Багрова в Тотьме   повесил мемориальную доску   с надписью: «Здесь у писателя С. Багрова бывал поэт Николай Рубцов.»

И что же?   Кто нам поведает   имя того     деятеля Вологодского облисполкома, который, заходясь злобой, велел памятную доску немедля снять:«Уберите!   Здесь Рубцов у Багрова водку пил!»

Только не подумайте, что пишу я эти строки, в надежде напиться теплой крови обидчиков Рубцова.

Я совсем о другом.

…Ненастной ночью я привел домой поэта Сергея Чухина и до утра он, по детски беззащитный, спал на диване, а я в это время насмерть бился с женой на кухне, доказывая, что его нельзя выгонять, что это не пьяный незнакомый мужик, а настоящий, большой поэт, знакомством с которым она потомбудет гордиться.

Этим же летом произошла его трагическая гибель.

Через несколько лет, расставляя на книжной полке книжки с Сережиными автографами, она никак не могла вспомнить эту ночь, как я ей не напоминал.

Подругам она рассказывала, как Сережа всегда был желанным гостем в нашем доме…

Что уж мы так любим мертвых поэтов?

Что нам мешает любить живых?

Второй этаж дома, вывезенный с улицы Гоголя,   я поставил в поселке Майский. Жил в нем, пока строился дом, потом там была мастерская, сейчас сделал дом для мамы. .

Иногда, пройдя   мимо того окна, на которое показывала старая женщина, вдруг понимаю, что видел в окне маленького мальчика. Коля Рубцов беззвучно плачет, уперевшись руками в стекло…