Автобус все так же, не скоро, двигался по дороге, рядом простирались изредка засеянные поля низкорослой пшеницей. Вместо силосный ямы на поле торчала силосная куча. Покрытая черной полиэтиленовой пленкой и придавленная заметными издалека белыми, с виду килограмм по 50, мешками для закрепления от ветров. С чем мешки - загадка. Наверное, с удобрениями.

 

 

Забираясь в горку, автобус дважды переключал скорость и страшно стрелял клапаном компрессора. Звенел четырьмя дверьми и парой незанятых сидений. Каждый раз вздрагивал всем корпусом и со скрежетом продолжал движение. Водитель солидных, как весь маршрут, лет привычно стучал кулаком по приборной панели, чтобы открыть дверь на остановке.

Подбирал редких пассажиров, подпрыгивал, пыхтел натужно и продолжал путь в прошлое по тоннелю семидесятых годов, не соприкасаясь с современными атрибутами на обочине. Пассажиры приносили подзабытый запах праздничного перегара и старые шутки с точным указанием конечной остановки. Кондукторша пожилых лет в спортивном костюме на худосочных костях принимала всех. Снисходительно расшифровывала маршрут и в ответ отрывала разноцветную, как новогодняя гирлянда, ленту билетов номиналом по 50 рублей и по 30 копеек. Потом садилась рядом с глуховатой старушкой на переднее сидение, согнав успевших уже занять её место пассажиров, и заводила тихую, содержательную беседу под лязг и громыхание советского железа.

Те, кто что-то слышал, отвечали на вопросы собеседников. В речи проскакивали доллары и заграничные страны. Раздавались звонки мобильников с далеких планет на грешную землю по алфа-каналу для особо посвященных. Время переплелось в внутри автобуса. Захватывая и закручивая в свою ленивую воронку окружающий мир.
Получив сдачу в 18 рублей 50 копеек мелочью, я въехал в районный центр, так и не поменяв дату пребывания. Тысячелетняя Россия сбежала от нас, навсегда оставив в недоумении зачем-то растущие на обочине борщевики и население.