Теперь у него есть своя койка, тумбочка и вид из окна на задний двор с яблоней. Судя по количеству яблок, цветет дерево пышно и охотно, протягивая ветви прямо в палаты комнаты к одиноким постояльцам. Мне кажется, что в раю обязательно будет пахнуть яблоневым цветом. Как жаль, что сейчас не весна.
Сережа смотрит на нас с тревогой:
-Неприятно?
-Да нет. Совершенно обыкновенный запах мочи. Ничего страшного. Мы все в фонде к этому привычные.
Сережа виновато пожимает плечами и переводит взгляд на соседа. Ушастый дед громко слушает радио России. Телевизора в комнате нет.
Дед сучит ногами под простыней, которая служит ему одеялом, что нормальная простыня совсем сбилась и виден голубой казенный клеенчатый мартас. Понимая, что речь идет о нем, дед протягивает к приемнику левую руку, делает тише и улыбается нам от одного лопоухого уха до другого. Мне жаль этого деда. Хочется поправить простынь, убрать с носа засохшую крошку каши. Хочется помыть и поменять памперс.
- Как вас зовут? - спрашиваю я.
-Вася, - зубов нет совсем, и имя деда я понимаю с третьего раза только после вмешательства Сергея.
В ходе беседы с переводчиком выясняется, что Васю навещают сестра, а детей у Васи нет. И жены нет. А еще у Васи нет пальцев на правой руке и на обеих ногах. Отморозил.
- Пьяный были?
-Пьяный. Уснул на морозе. Все и отморозил.
В доказательство трагедии Вася выпрастывает из-под одеяла уродливую культю и показывает мне со словами «А теперь вот оно как!»
И тут я вдруг понимаю, что мне уже совсем не жаль Васю. Вася не нажил ни жены, ни детей, профукал свою жизнь, пропил руки и ноги, и теперь лежит в этом адском одиночестве, воняя мочой и суча ногами под радио России. И, кажется мне теперь, что все это: и казенный матрас, и эта засохшая крошка каши, которая будет тревожить его нос до страшного суда, вполне логичны, закономерны и справедливы.
Куда же девались мои жалось и милосердие? Куда пропала решимость облегчить его страдания? Неужели это все от того, что я знаю о Васе чуть больше? А ведь Вася так и остался несчастным, пахнувшим мочой калекой, которого раз в месяц посещают сестры. Ничего не изменилось, мир, как и Вася, не стал ни лучше, ни хуже. И только я взлетела на качелях сверху вниз, наивно решив, что что-то знаю о преступлении и потому могу судить о наказании. Какая дура!
Милосердие - это не то, что я знаю!!! Милосердие - это то, что я чувствую!Без всяких знаний, ибо многознания все-так преумножают скорби.
А яблоки эти никто не рвет. Постояльцы дома катятся мимо них в своих инвалидных креслах, даже не скрывая культи и протезы. И какое мне дело до того, что было с ними до этих яблок. Просто сорвать, просто протянуть руку. Просто люди, просто помогать.
В следующий раз повезем Сереге очки, чтобы читал, а то только смотрит фильмы на компьютере. Так ведь с ума можно сойти: в ожидании квоты на лечение все время лежать на животе( а переворачиваться боязно из-за сустава) и смотреть ментовские сериалы.
А еще возьму влажных салфеток. Посмотрю, что там у Васи с носом.
