Начну, пожалуй, с хорошей новости.
Тут многие говорят, что боятся (предвкушают, вяло прогнозируют) Третью Мировую Войну.
Так вот, я вам абсолютно гарантирую: Третьей Мировой Войны не будет.
Потому что для мировой войны – нужна МИРОВАЯ война, а нам ее устраивать нечем, потому что у нас нет ни одного союзника. Вообще ни одного.
Помню, у нас в школе одному мальчику устраивали темную. С моей точки зрения мальчик темную заслуживал на все сто пятьдесят процентов, поэтому я не вмешивалась, а сидела на окне в раздевалке. Фиксировала, так сказать, происходящее на жесткий диск памяти.
Самым трудным, насколько я понимаю, было поймать мальчика и повалить его на пол. Мальчик был большим и мощным, поэтому успел нараздавать тычков и пинков атакующим – но после того, как его, наконец, уронили на грязненький гранит и спешно завалили сорванными с вешалок пальто, шансов у него не было. На образовавшейся безликой куче прыгали, пинали шевелящиеся под драпом бугры, если из-под пальто мелькала нога в ботинке - забивали ее обратно футбольными ударами с разбега.
Мальчик сперва глухо выл, потом затих. Потом со стрема прибежали, сообщили, что по лестнице к раздевалке несется в меру своих слабых каблуков завуч – и все разбежались.
Я осталась. Все, и завуч в том числе, прекрасно знали, что допрашивать меня абсолютно бесполезно: я это, как порядочный пионер, просто обожала, и вполне искренне сожалела, что в директорской для данной цели не используют тока и иголок под ногти –я бы им показала, как умею презирать боль во славу чести! Тем более, что мальчик и без меня расскажет, кто его бил, – он был из тех мальчиков, кто матерится через слово, может съездить по роже первоклашке просто так – для хохмы, но всегда охотно наябедничает учителям, и наврет с три короба и будет выть, жалуясь.
- Ты участвовала?- спросила завуч, глядя, как мальчик с нарастающим подвыванием вылезает из-под пальто.
- Нет, конечно, Светлана Юрьевна, вы же меня знаете…
- Да, Олейник, я тебя знаю, – привычно зловеще откликнулась завуч.
- Когда мне будет надо, я отлуплю его сама! – благородно разъяснила я.
- Ыыы- а я с тобой не буду драться! – сообщил мальчик.
Кстати, да. Ко мне он никогда не цеплялся. Ко мне вообще никто не цеплялся, но этот как-то особенно усердно демонстрировал миролюбие. Сейчас, по прошествии лет, я начинаю подозревать, что ко мне противный мальчик был слегка неравнодушен. Что-то слишком много его всегда вокруг было - хотя учился он классом старше. И он все время кого-то мутузил. Хотя, может, это все и случайно так получалось – я никогда не умела понимать, что кому-то нравлюсь, а в детстве вообще была полным дауном в этом смысле.
- За что его били? – спросила Светлана Юрьевна.
- За то, что он – гнусный гад.
- Не сметь выражаться!
- А как мне еще сказать правду?
- За что тебя били?
- ЫЫЫ!
- За что?
- ЫЫЫыы…
Светлана Юрьевна некоторое время молча постояла. Подумала.
- А с другой стороны, - сказала она, - совершенно неважно, за что тебя били. КТО тебя бил?
И вот с этим вопросом зареванный противный мальчик справился отлично – фамилии посыпались из него, как медяки из оторванных карманов пальто. Услышав в пятом или шестом всхлипе фамилию робкой отличницы, дочки одной из учительниц, Светлана Юрьевна, еще больше посерьезнев строгим лицом, ухватила мальчика за обшлаг и потащила свою добычу в учительскую.
А к чему я все это рассказывала? Ах, да…
Не, третьей мировой не будет.