Невероятно трудно говорить о Владимире Николаевиче Корбакове в прошедшем времени. Для меня он всегда являлся примером страстной, до дрожи, любви к жизни, титанической работоспособности и творческой самобытности.

Судьба отмерила ему на редкость долгую жизнь. Он родился в годы становления Советской республики, защищал наше Отечество от фашистов, был свидетелем взлета и заката советского государства и рождения новой России.

И мне кажется, что все свои 90 с небольшим лет он был совершенно счастливым человеком: вот только это ощущения счастья досталось ему путем нелегких страданий и упорного труда.

Война лишила его, совсем молодого парня, здоровья. Он нашел в себе силы преодолеть полученные на фронте тяжелые ранения и сопутствующие им недуги. Потому что не впал в уныние, а потянулся к свету, к жизни. К краскам, с помощью которых долгие годы выражал свое отношение ко всему, что наблюдал вокруг.

Я потом неоднократно ловил себя на мысли, что судьба как будто выделила его среди сотен тысяч тех, кто не дожил до Победы, чтобы его глазами художника они увидели будущее своей родины.

В искусстве он был всеяден. Работал в разных жанрах, стилях, не стеснялся быть подмастерьем, уже будучи большим Мастером. Очень любил экспериментировать, любил путешествовать по своей стране и за ее пределами. И отовсюду приезжал, полный впечатлений и вдохновения, которое выплескивалось горстями радужного цвета на его полотна.

Мне было легко с ним общаться. И не только потому, что он был из поколения моего отца, поколения фронтовиков. Но еще и потому, что он был человеком тонкого душевного склада, и как все много пережившие и много повидавшие люди, относился ко мне тепло, по-товарищески.

Помогал советом, поддерживал в делах, когда я обращался к нему по вопросам искусства и культуры, да и в целом городской жизни.

...Мне кажется, что он не покинул нас, а улетел, как в одной из своих озорных картин, держась за пучок цветных воздушных шаров. И теперь с мудрой улыбкой наблюдает за нами с недосягаемой высоты.