Не понимаю. Вот не понимаю. Зачем некоторые люди ссорятся с журналистами? Я не говорю, что наша братия такие фифы неприкосновенные, с которыми только ласково, только дружить. Мы бываем всякие — и милые ребята, и редкие *уки (или даже и то, и другое сразу).

К примеру, есть люди, которые к журналистам относятся открыто-негативно (обоснованно это или нет, не буду сейчас обсуждать, потому что речь не о причинах, а о следствии), так эти люди с журналистами, собственно, и не имеют дела. И не собираются иметь. Как-то без нас обходятся, ну и флаг им в руки.



Но когда с журналистами начинают ссориться люди, по долгу службы или роду деятельности нуждающиеся в некотором внимании и поддержке СМИ, это довольно глупо. Конечно, я не беру ситуации, когда журналист сам ведет себя по-хамски или непрофессионально, словом, позорит наши ряды.

Но вот я, например, льщу себя надеждой, что не говорю и не поступаю по-хамски, однако со мной ссорятся не сказать чтоб редко (как, думаю, и со всеми моими коллегами — ну не из тех мы, кто всем нравится).



Сколько раз в моей жизни бывало такое, когда прощаешься с человеком на самой злобной его ноте: «Все вы, журналисты, сволочи („продажные“, „тупые“ и т.д., далее по тексту)...», а спустя месяц-другой или полгодика этот же порицатель нашей братии звонит тому, кого обругал, и шелковым таким голосом интересуется, нельзя ли ему как-то помочь в его проблеме. Еще вариант — обращаться как ни в чем не бывало: мол, это же ваша работа, вот и помогайте.



Самый яркий в этом смысле пример — вологодская оппозиция, которая постепенно испортила мнение о себе у большого количества людей, хамски вопила о продажных журналюгах (причем большая часть этих воплей раздавалась на сайте «продажного» «Премьера» в адрес этого самого «продажного» «Премьера»), но почему-то она все равно искренне верит, что о великих делах «движениявместе» должен писать каждый уважающий себя журналист.

Я, например, себя уважаю. Но если меня многократно называли фашисткой и другими умеренно ласкательными словами, я почему-то перестаю интересоваться судьбой оппозиционеров, сказавших эту страшную правду обо мне. Может, кто другой окажется честнее, умнее и порядочнее и напишет.



Но и без оппозиции виртуозов хамского хлопанья дверями с последующим возвращением вокруг навалом. За последнее время я уже четырежды получала такие «приветы». К примеру, женщина, которая осталась очень недовольна нашей с ней совместной работой, заподозрив меня в том, что я блюду интересы лагеря оппонентов, вдруг начала бомбардировать электронными письмами: «Перезвоните мне срочно, очень нужно».

Другие ситуации примерно такие же: люди только усмехались или доказывали свою правоту, когда я намекала, что их действия для меня оскорбительны и лишают желания дальше общаться, а затем бодренько прибегали «надо написать статью на тему...»



Люди, поймите уже главное: журналист не хочет ни с кем ссориться. Нормальный журналист заинтересован в широком круге общения с самыми разными людьми. Если он общается и с вами, и с вашими «врагами», это не говорит о его личной гадственности, у него работа такая.

И мы, безусловно, не злые. Но память у нас очень хорошая. Так что не стреляйте в журналиста. Ну или не плюйте в этот колодец. Пригодится воды напиться. А если уж плюнули или стрельнули — не возвращайтесь обратно. Самим же будет стыдно и неловко.