Когда-то, будучи молодым и сильным, я с компанией поймал четырех с полтиною килограммовою щуку. Она была страшна, черна, свирепа. Двадцати первым коренным клыком дотягивалась мне до горла, хвостом била под колено. Испускала страшные звуки, подпрыгивала на высоту трехэтажного дома, переворачивалась в воздухе, делая четверной тулуп. Плашмя кидалась оземь, моментально сбивая подсечкой попавшихся под хвост с ног рыбаков.

Всегда была весела, дерзка, непокорна, смотрела с прищуром прямо мне в левый глаз, подмигивала, шипела ласково угрозы змеиным свистом. Билась в истерике о берег, скашивая траву и кустарники хвостовыми плавниками не хуже комбайна «Колос», начисто, под корень, глубиною в лопату.



Чтобы вытащить блесну и полкилометра лёски у неё из пасти, нам втроем понадобилось дважды треснуть её по затылку поленом из разожженного костра, в пасть вставить кирзовый сапог, скрутить плавники на хребте и привязать к хвосту. Три часа шла неравная битва, не на жизнь, а на смерть.

Дважды щука погружалась под воду, унося с собой весла, лодку, спасательный круг, половину нашей компании и полсосны, к которой была привязана.

И если бы не вредный земной воздух, нам с ней никогда бы не справиться.

Так вот, о чем это я.



А вот. Та щука, нами пойманная, была больше той, двадцати одно килограммовой, что недавно показали по телевизору.

Распиленная бензопилой на кряжики она заполнила пространство всего погреба, а хвост все еще высовывался в трубу. Очередь стояла двухкилометровая, одна поперек реки, другая вдоль, чтобы сфотографироваться.

Целую неделю длился праздник по окончанию удачной рыбалки. Пироги стояли горой, уха лилась рекой, а щучьи запасы всё не кончались. Жатва была под угрозой. Пришлось собирать совещание райкома, чтобы сообща покончить со щучьими запасами.

Четыре килограмма она весила, четыре с половиной всего, а шуму сколько.

А из двадцати одно килограммовой мы стратегические запасы сможем сделать. На всякий случай.