6 ноября 1708 года царь Петр Первый узнал о вероломном предательстве украинского гетмана Ивана Мазепы, перешедшего на строну врага в самый разгар Северной войны.

По этому поводу расскажу вам историю, которую я сначала услышал от брата моего отца Василия Васильевича, а затем, будучи уже студентом истфака, под руководством профессора-краеведа Петра Андреевича Колесникова четыре года по крупицам собирал по ней всю сохранившуюся в архивах информацию.

Хоть и верил Петр Первый гетману украинскому Мазепе, но на всякий случай держал около него целую группу своих людей. В их числе был и полковник Матфей Алферов, происходивший из черниговских казаков. Доносов на Мазепу в то время было немало, писал их и Алферов. Последнее его сообщение говорило о том, что Мазепа замышляет измену и хочет перейти на сторону Карла XII. Шла Северная война, и переход Мазепы мог сыграть в ее ходе немаловажную роль. Написать — написал, но ничего не сделал полковник Алферов для того, чтобы выполнить приказ Петра I «изменника Мазепу схватить и в кандалах переправить в Санкт-Петербург». К этому времени гетман был уже далеко у шведов (кстати, как я выяснил, не так уж много и перешло на сторону шведов вместе с Мазепой — всего около полутора тысяч человек)

За невыполнение приказа полковник Алферов был наказан — суров был Петр I. Указ гласил: полковника Алферова вместе с семьей и всеми крепостными, а так же 17 красивейшими (так написано в царском Указе) сослать на 100 верст от Вологды на север. Почти 6 месяцев шел обоз до Вологды, затем еще почти неделю по Архангельскому тракту на север на отметку 100 верст. Уже начинались морозы, выпал первый снег на месте, где должен был жить обоз полковника Алферова, шумела вековая тайга. В обозе было много больных и женщин, поэтому было принято решение вернуться назад в небольшую деревеньку и направить делегациювологодскому наместнику с просьбой разрешить остаться в ней. Наместник царя не решился взять на себя ответственность, и делегация поехала в Петербург к царю. Вердикт царя был следующий: женщин можно оставить в деревне, остальные должны идти и рубить тайгу.

И сегодня на старой Архангельской дороге на расстоянии 100 верст от Вологды стоит деревенька Алферовская, получившая название по имени полковника Алферова. А деревня, в которой остались женщины, получила название Бабино. Именно тогда в писцовых книгах Кадниковского уезда появилась фамилия Лукичевых. Мой прапра...дед был кузнецом.

Вот, собственно говоря, что мне удалось выяснить об этой истории. А мой дядя Василий изложил это в стихах:

МОЯ ДЕРЕВНЯ БАБИНО

Шумят вдоль деревни березы

На тракте Архангельск-Москва,

И сквозь набежавшие слезы

О прожитом, шепчет листва.

От Вологды к Белому морю

Росла вековая тайга.

Дорога глухим коридором

Над речкою Сямженой шла.

Где рыскали звери свирепы,

Буянили злые ветра,

Алферов, полковник Мазепы,

Шел в ссылку по воле Петра.

Подобраны слуги красивы

Ему по указу царя,

И шли они с ним молчаливо,

Судьбу роковую коря.

За Вологду сто верст отмерял

На Север Сенатский указ.

Без кровли, лес темный проверит

Выносливость ссыльных не раз.

Уныло шумели деревья,

Печаль нагоняя, тоску,

Пришли, заложили, деревню

В глухом беспробудном лесу.

А бабы в починке остались

Под кровлей с детьми зимовать

С тех пор поселение стали

Деревнею Бабино звать.

Сам я был в деревне Бабино, на родине отца, всего несколько раз. А вот брат отца Лукичев Василий Васильевич бывал там постоянно, и когда вышел закон о социальных льготах репрессированным и их несовершеннолетним детям, пытался получить компенсацию за принадлежащую когда-то его отцу кузницу.