Расписался недавно в ведомости за премии аж в 300 рублей. Было это в одном образовательным учреждении, где числюсь техническим работником. На моё шутливое замечание, что тут и на дешевое пиво не хватит, директор заведения прихлопнула меня убойной фразой смысл которой, как дохлая медуза, туманом ускользнул из мозгов скрываясь в единственный извилине. Такая фраза не поддается программному анализу, ее возможно ухватить только на ощупь, по-докторски перекрыв все клапана и остановив дыхание.



«Так это же чистыми», — было сказано мне в лицо, прямо в вытаращенные глаза, от бухгалтерской щедрости сделавшиеся квадратными.

«Чистыми это как», — судорожно пытался сообразить я — «Получу сейчас?. Прямо из пухлого директорского кошелька», — вспыхнувшая мысль цеплялась глазом за оттопыренный карман директора из которого поблескивало то ли колпачком от ручки на солнце, то ли пробкой от бутылки. В голове бурлило и рычало, как в желудке бомжа после исповеди. Спровоцированное желание получить 300 рублей здесь и сейчас, делало жизнь неустойчивой, ненадежной, дешевой и бессмысленной. Затуманенный мозг упорно предлагал различные коварные планы завладения всей собственностью учреждения путем залоговой приватизации, внезапного нападения, долевого участия. Профессиональная часть мозга собрав воедино программные навыки моментально просчитывало и отвергало все варианты действий. Даже вложение большей части из 300 рублей не могло обеспечить техническое, документальное и адвокатское продвижение выбранного проекта.



«Расписался?», — заботливая рука торопливо вырвала подписанную ведомость с отдельным списком таких же отсчастливленных получателей, технических работников. Надежный цейсовский сейф скрипнув сувальдным механизмом навсегда зафиксировал ригелем премиальную сумму, похоронив в своих железных недрах надежды на достаток и благополучие. Аут.

Эту скромную ведомость держат отдельно от двух других, от директорской со списком заместителей и бухгалтеров и от учительской. Признавая и демонстрируя тем самым, что бедность опасна и непредсказуема, как жадность богатого. Её не показывают никому, окромя жертвы. Её не показывают районным комиссиям, областным проверкам, мутным от важности ревизорам. Её не покажут и президенту вздумай он приехать в школу для проверки результатов голосования. Это секретная ведомость исчезает сразу после росписи наказуемого.



Разрекламируемое в президентскую компанию повышение заработка учителей, обеспечивших победу оного, не коснулась технических работников. Их заработная плата на самом низком месте по региону, 4-6 тысяч рублей. К тому же подхлестнутая рекламой инфляция обесценила зарплату технических работников. Разрыв в доходах в 5-6 раз между учителями и техработниками сравним разве что с разницей между директорскими зарплатами огромных предприятий в советское время с зарплатой вахтера в столовой.

Причем сокращение технических работников идет не по сокращению площадей обслуживания, а так же как и учителей по подушному финансированию. В крупных городах удачливые директора как-то наскребают бюджет, помогают городские власти. Да и душа одного ученика в денежном выражении тянет немного больше. В сельской же местности режут все, что можно, даже пыль с выцветших штор.

Это неминуемо скажется на качестве обслуживания и рано или поздно щелкнет по глупым лбам, шершавым обухом, пораженных чванством и тугодумием чиновников. Обслуживающий персонал бюджетных заведений разбегается, как армия перед капитуляцией, стараясь первыми добраться до столов неприятеля. На моем скромном веку работы в школе, мимо меня, прошли десятки лиц, с последними из которых я даже не пытался выстраивать отношения. Теряется культура производства, культура обслуживания. По себе могу сказать, чтобы правильно реагировать на различные ситуации в школе нужен опыт работы, 3-4 года минимум.