Письмо консула США в Архангельске Коула послу Френсису (Архангельск, 1 июня 1918 года).
Сэр: имею честь обратить Ваше внимание на следующие соображения относительно интервенции в России союзников, соображения, которые вынуждают меня испытывать опасения и тревогу по поводу такой интервенции:
1. Интервенция начинается в небольших масштабах, но с каждым шагом вперед ее размеры будут увеличиваться и будет требоваться все больше и больше судов, людей, денег и снаряжения. Чтобы занять и удержать Архангельск, нужно захватить часть железной дороги Архангельск — Вологда. Необходимо захватить часть реки Двины, там, где она поворачивает на восток от железнодо¬рожной линии.
Нужно также занять правый фланг по направлению к Петрозаводску. Если нужно силой вернуть боеприпасы, эвакуированные из Архангельска вглубь страны, придется захватить железную дорогу до Вологды и дальше от Вологды. Кроме того, придется овладеть рекой до Котласа и дальше от Котласа. Это будет означать не просто оккупацию Архангельска, но экспедицию вглубь России. Придется устанавливать и охранять телеграфную, телефонную и радиосвязь, железнодорожное, речное, морское (по Белому морю) сообщения, санный, автомобильный и конный транспорт; ремонтные мастерские, госпитали, склады с продовольствием, поезда с боеприпасами и т. д.
Все это нужно будет привозить сюда на кораблях из Европы или Америки и содержать полностью силами союзников, так как нельзя рассчитывать, что русские будут работать охотно (если вообще будут работать) и эффективно. На себя они работают неохотно и неэффективно. Еще менее охотно и эффективно они будут работать на других.
Если интервенция будет нормально развиваться в соответствии со своими внутренними потребностями, это неизбежно приведет к установлению нового «Русского фронта» на месте старого, разрушенного революцией.
Этот фронт будет находиться примерно в следующем районе: к северу от Москвы, к востоку от Петрограда и к западу от южной части Уральских гор. Однако на этот раз фронт будет поддерживаться не Россией с помощью союзников, а союзниками без помощи России, и, возможно, при оказании большой частью России активного или пассивного сопротивления.
В любом случае в той части России, которая будет лежать за новым фронтом союзников, нет ни угля, ни железной руды, ни заводов по их переработке, ни пшеницы. Если бы они были, Германия проводила бы такую же политику в северной части России, какую она давно проводит на плодородной Украине и в Донецком бассейне, производящем железо и уголь.
Подсчитайте количество военнослужащих, необходимых для того, чтобы держать фронт от Финляндии до южного Урала. Добавьте к этому количеству число ремесленных и транспортных рабочих и так далее, включая портовых грузчиков, судовые команды, которые поведут корабли из Нью-Йорка или Лондона в Россию, и Вы получите общее количество людей, которые будут задействованы в интервенции. Затем подсчитайте количество кораблей, необходимое для того, чтобы обеспечить каждую сотню человек на фронте или в тылу армии, и вы узнаете, во что обойдется интервенция,— это то, что нам придется отнять от наших теперешних, не очень крупных сил, необходимых во Франции.
Добавьте к этому, что если такая экспедиция начнется, ее невозможно будет остановить в любой момент. Экспедиция в Дарданеллах была отозвана за одну ночь, но она и не продвигалась вглубь страны более, чем на несколько миль, и ее фронт не превышал нескольких миль. Русскую экспедицию нельзя будет вывезти ни за ночь, ни за неделю, ни за месяц — особенно после того, как Архангельск замерзнет и горловина Белого моря будет покрыта льдом.
Мурманская железная дорога сообщается с Вологдой только через Званку (это практически Петроград), которая будет ко времени интервенции в руках немцев или финнов. Позднее, зимой, которая наступит сразу после того, как выступят экспедиционные силы, единственным путем в Архангельск и из Архангельска будет линия из Кандалакши в Мурманск.
Конечно, всегда есть еще возможность пройти через горловину Белого моря с помощью ледокола, но это всегда трудно и опасно. И в самом море навигация зимой осуществляется с помощью ледоколов. Кроме того, Мурманская железная дорога на всем протяжении от Кандалакши до Мурманска представляет собой открытый фланг, так как идет параллельно финскому фронту.
2. Почва для высадки интервенционистских сил должным образом не подготовлена. Население северной части России не поддерживает в достаточной степени союзников, как могло бы. Прежде чем вести с русским человеком разговоры о деле, желательно посидеть с ним за чашкой чая, если вы предлагаете бизнес за ваш счет. Русскому коренному населению на Севере нужно дать «бак-шиш», прежде чем обращаться к нему с просьбой оказать содействие силам интервенции. Следовало послать сюда несколько судов с продовольствием без всяких требований или условий, кроме одного — справедливого обмена продовольствия на местную продукцию или деньги.
3. Интервенция на севере России будет означать, что нам придется кормить население от пятисот тысяч до полутора миллиона человек. В зависимости от того, какую территорию охватит интервенция. Может быть даже большее количество, если интервенция будет расти как снежный ком. Я убежден, что так и произойдет, по крайней мере сначала.
В тот самый момент, когда правительство Советов заметит в Архангельске то, что можно интерпретировать как интервенцию или враждебность, немедленно перекроется тонкий ручеек снабжения продовольствием, который просачивается сейчас в Архангельск. Тогда союзники будут вынуждены или кормить все население Архангельской провинции и всего района интервенции, или смотреть, как тысячи людей умирают от голода.
Если интервенция будет прекращена, у союзников останется моральное обязательство снабжать население продуктами питания, так как трудно будет сразу восстановить тонкую нить, связывающую Архангельск с остальной частью России, после того, как она однажды будет перервана.
4. Интервенция не может полагаться на активную поддержку русских. Вся борьба идет вне России. Русские определенно вышли из войны. Фактически они вышли прошлой весной, до июня. Только небольшое количество красногвардейцев и красноармейцев будет воевать, и поводом для борьбы будет их желание сразиться с буржуазией (выделено в тексте — сост.) в своей стране. Некоторые русские офицеры и буржуазные (выделено в тексте — сост.) добровольцы несомненно присоединятся к союзническому, антисоветскому движению, но в большей степени за свой кошелек, чем за Россию или из-за ненависти к Германии. Если бы это было выгоднее, они бы поддержали Германию.
Я полагаю, что надежда найти русских добровольцев, которые бы поддержали союзническую армию в России против Германии, обречена на полный провал. Можно найти очень немного таких людей, и то: сражаться они будут хуже, чем просто безразлично.
Основная часть населения равнодушна ко всему, кроме своих кошельков (банковские счета, жалованье или пища). Они больше беспокоятся о пище, чем о России, о сахаре, чем о независимости, о хлебе, чем о национальной гордости.
5. Социалисты-революционеры, меньшевики и кадеты, которые сейчас поддерживают идею интервенции, дискредитировали себя и сейчас стремятся вернуть себе власть. Они могут «руководить» народом только тогда, когда провозглашали лозунги: «Мир» (прекратить военные действия), «Антиимпериализм» (предлог для дезертирства с фронта) и «Социализм» (предлог для того, чтобы не¬определенно поднимать цены и присваивать землю или собственность, принадлежащие другим,— таково невежественное понимание крестьянина).
Те самые люди, которые сейчас молятся о том, чтобы наши штыки восстановили их власть, сделали даже больше, чем большевики, чтобы разрушить Русский фронт и общее дело союзников в России. Они в большей степени, чем большевики, несут ответственность за сегодняшние ужасные сражения во Франции. Большевики не губили армию. Они просто воспользовались ее крушением, чтобы захватить власть.
Эсеровская, меньшевистская и кадетская «интеллигенция» никогда не будет править в России. Их место у дымящегося самовара, а не в залах правительства. Их приглашение вступить в Россию не исходит от русского народа. Сегодня, как и год назад, они неправильно судят о его настроении.
6. С другой стороны, люди, которые правят Россией, как бы плохо они это ни делали,— мелкие большевистские лидеры, которые всегда и везде будут против интервенции. Эти люди, а не интеллигенты, будут управлять общественным мнением. Они все больше и больше склоняются к мысли, что настоящим врагом России является Германия, а не так называемые империалистические союзники.
О нападении «империалистов всех наций» говорят все больше и больше лишь по привычке. Эти фразы употребляют лишь как дань беспристрастности, и им все меньше верят как те, кто повторяет их, так и те, кто их слышит. В этом смысле высадка японцев во Владивостоке ослабила просоюзнические настроения в России на многие месяцы, не добавив ничего существенного к силе нашей моральной или политической позиции. То же самое будет характерно, хотя в более грандиозном масштабе, для любой интервенции через Архангельск или более глубокой интервенции через Владивосток или Харбин.
Мелкие большевистские лидеры занимают все более и более антигерманскую позицию. «Дайте черту достаточной длины веревку, и он сам себя повесит». Это Германия и начала в грабительском мирном Брестском договоре. Это она делала в Донецком регионе, в Крыму и это сейчас снова делает на Украине (Скоропадский). Это же характерно для ее действий в Финляндии, Литве, Эстонии и Польше. Интервенция даст многим людям шанс говорить, что союзники не лучше немцев. А нам, как жене Цезаря, нужно быть выше любых подозрений.
7. Ребенок никогда не сможет понять, что его шлепают для его же пользы. Массы русских из низших слоев все еще верят в большевиков. Интервенция отпугнет тысячи антигермански настроенных большевиков, а мы получим поддержку лишь со стороны дискредитировавшей себя «интеллигенции» и буржуазии. Буржуазия же вскоре потеряет к нам интерес, если мы не восстановим ее банковские счета.
8. Любое иностранное вторжение вглубь России терпело поражение. Немцы это знают, и они заняли только ближайшие и самые плодородные районы, они не пошли на бесперспективный Север. Если они пойдут дальше, это приведет их лишь к гибели, если только они не вступят в союз с советским правительством против союзников. Если мы войдем в Россию и будем продвигаться вглубь ее, мы потерпим неудачу.
9. Я не думаю, что ситуация в России изменилась бы коренным образом, даже если бы мы получили доказательства, что Ленин, Троцкий, Свердлов и другие получают ежемесячные чеки из берлинской казны. Намеренно это или нет, но все, что они или другие социалисты в России сделали, пошло на пользу Германии и не на пользу нам, начиная с декрета № 1 на второй день революции.
Но будущее России по-прежнему в русском народе, и мы должны думать о том, чтобы добиться его надежного расположения. Если мы не пойдем в Москву, чтобы сместить Ленина, для нас не имеет большего значения, является ли он немецким агентом, или нет. Если он немецкий агент, ничто не доставит ему большего удовольствия, чем наша интервенция, так как он сможет сразу же открыто установить союз с Германией.
Ради будущего (я считаю, что в настоящий момент Россия не представляет для нас выгоды с военной точки зрения, см. пункт 4) союзникам очень важно, чтобы любое сотрудничество между русскими и немцами было тайным и чтобы оно было осуществлено либо при помощи грубой силы со стороны Германии против воли России, либо подкупом со стороны Германии и предательством со стороны России. Действия союзников не должны послужить поводом для оправдания такого сотрудничества.
Интервенция не укрепит силы России против Германии, поскольку, как уже сказано, она вынудит большевистское правительство подчиниться Германии в коммерческом, финансовом и военном отношении и, что хуже всего, установит де факто дружеское сотрудничество между официальным русским правительством и Берлином. Если война закончится только победой на Западе, такой союз будет фатальным для всех наших надежд на великое будущее России. Если война закончится победой, такой союз нельзя будет окончательно расторгнуть и на долгие годы он будет тормозом в нашей работе в России.
10. В русской интервенции соотношение сил немцев и союзников не будет три к одному. Как в Салониках, Румынии и Италии, а также и в России, Германия будет иметь внутренние линии коммуникаций, в то время как наши суда будут передвигаться по внешним линиям. Фронт, который расширится, будет намного ближе к Берлину, чем к Лондону, Парижу или Нью-Йорку.
Если подсчитать количество судов, военнослужащих и вспомогательные службы для нового фронта, станет ясно, что при интервенции на каждые три военные единицы союзников будет приходиться одна единица немцев.
11. Интервенция будет противоречить всем нашим обещаниям, которые были даны русскому народу с 26 октября 1917 года.
12. Мы потеряем моральное превосходство над Германией, которое везде для нас является источником силы, поскольку мы опустимся до методов Германии, а именно — интервенции и силы.
13. Мы продадим наше право первородства в России за чашку похлебки. Право первородства — это будущее дружественное экономическое сотрудничество с великой и свободной демократией, контролирующей несказанные богатства. Похлебкой будет возвращение нескольких тысяч тонн грузов, которые мы когда-то отправили в Россию, решив, что сами сможем обойтись без них; временный контроль (потому что мы не хотим аннексии) над несколькими сотнями квадратных миль леса и бесплодной северной тундры, бездорожной и пока непродуктивной. Новый фронт будет отвлекать наши и без того скромные военные ресурсы, а взамен мы получим лишь благодарность нескольких дискредитировавших себя политиков, не имеющих избирателей.
И, наконец, поскольку мы не планируем занять всю территорию России, мы не сможем повлиять на ту ее часть, где проживает основная масса населения, а именно центр и юг. Это же районы, на которых держится промышленная, горнодобывающая и сельскохозяйственная мощь России.
Я оставляю без внимания точку зрения, которая, на мой взгляд, должна в конечном счете оправдать интервенцию, а именно: наша политика в России должна быть такой, чтобы последняя оставалась в разрухе. Это помешает Германии использовать Россию так же, как после революции Германия помешала союзникам использовать Россию, способствуя сохранению там разрухи и беспорядка.
А сейчас о том, как я считаю лучше всего встретить Германию в России и сразиться с ней.
Россия уже давно окончательно и определенно вышла из войны. Следовательно, союзники в России ведут с Германией экономическую борьбу, которую называют «войной после войны». Частично благодаря экономической отсталости России, частично благодаря самой войне, частично благодаря экономической недальнозоркости большевиков, Россия истощена в экономическом и финансовом отношении. Она во власти Германии — сейчас и еще на долгие годы.
Это совсем невыгодно союзникам, потому что и сейчас, и в будущем это укрепляет Германию. Следовательно, наша задача — сделать Россию независимой от Германии, посылая насколько позволяют наши потребности все, что ей необходимо для фабрик (оборудование и материалы), а также сельскохозяйственные орудия для полей. Если это приведет к получению избытков зерна, нам нужно будет купить его для собственного потребления, чтобы помешать Германии воспользоваться им.
Мы в лучшей степени сможем установить дружеские отношения в России, торгуя сахаром, обувью, рыболовными сетями и машинами, чем введением туда двухсот — пятисоттысячного войска, (см. конец пункта 4).
Торговля с Россией возможна через различные внешнеторговые советы и комитеты, а также через другие правительственные учреждения. Фактически такие учреждения очень выгодны для нас, так как они будут гарантировать поступление товаров к действительным потребителям, чего не сможет сделать торговля с частными фирмами. Россия и большевики хотят торговать с нами. Нам нужны многие продукты, которые Россия уже имеет в изобилии. Кроме всего этого, торговля должна помочь России снова поставить на ноги ее промышленность и предотвратить усиление ее зависимости от Германии.
Для торговли потребуются суда. Но движение торговых судов может быть остановлено в любой момент простым приказом из Вашингтона. Поток судов, необходимых для поддержания интервенции, нельзя, однако, остановить по желанию. Их придется посылать до тех пор, пока обстоятельства не позволят вывести войска. Для вывода войск понадобится чрезвычайно большое количество судов. Количество войск не будет зависеть от количества имеющихся в наличии судов, оно будет полностью зависеть от других фактов, не связанных с количеством имеющихся судов. Торговля же, однако, может быть ограничена количеством судов, имеющихся в наличии в данный момент.
Кроме того, торговые суда будут использоваться продуктивно. Они смогут привозить грузы и в обратную сторону, что принесет выгоду.
Короче говоря, интервенция — в этом можно быть уверенным —
(1) будет развиваться дальше, чем первоначально запланировано, вовлекая непредсказуемое количество судов, людей и материалов;
(
2) не сможет восстановить Россию как военный фактор в войне с Германией, так как в России нет военных действий, кроме небольших спорадических, классовых или партийных столкновений;
(3) не сможет отвлечь больших сил с Западного фронта, т. к. любые силы, которые мы можем себе позволить послать ей в данный момент, могут быть встречены силами, присланными из Германии, из других районов России или резервами класса «Land-Sturm»;
(4) не сможет противостоять немецкому влиянию, если что-либо, кроме пушек самих интервентов, будет усиливать это влияние;
(5) вызовет необходимость кормить от 500 тысяч до полутора миллионов людей;
(6) очевидно сделает Россию или лучшую часть России, которая осталась сейчас,— центр — союзником Германии на долгие годы;
(7) нарушит наше официальное обещание России не вмешиваться;
Продолжение настоящей политики:
(1) не создает для нас новых врагов в России, кроме буржуазии, которая считает, что наша обязанность — спасти ее банковские счета;
>(2) усилит контраст между союзниками и Германией; союзни¬ки примирятся с ущербом (аннулирование займов) и оскорблением (опубликование секретных договоров) без использования грубой силы в виде возмездия, в отличие от Германии;
(3) сохранит наши скромные людские и материальные ресурсы; если же их придется делить на два фронта, объем такого деле¬ния невозможно предугадать.
Продолжение нашей настоящей политики непризнания, но участия в широком торговом сотрудничестве, насколько позволяет количество наших судов и материальные ресурсы:
(1) обеспечит возвращение использованного тоннажа;
(2) даст возможность приостановить отправление груза или возвратить его в любой момент по нашему желанию;
(3) бросит вызов будущему экономическому превосходству Германии в России в самый важный момент, а именно в то время,, когда это экономическое превосходство только начинает складываться, и до того, как Германия сможет восстановить свое сильное влияние на экономическую жизнь России;
(4) поможет России в какой-то степени встать на ноги в промышленном, экономическом и финансовом отношении; это, на мои взгляд, является самой важной задачей в данный момент, в противном случае мы всегда будем на втором месте в России после Германии; после войны германский милитаризм, если не будет полностью сокрушен, будет иметь неиссякаемый источник ресурсов.
Сегодня нет большей опасности в мире, чем та, что Россия будет германизирована, за исключением той опасности, что Германия победит на Западном фронте. Политика создания сильной и независимой в коммерческом, финансовом и промышленном отношении России будет задачей всей политики союзников в России в будущем, и сейчас пора к этому приступать.
Время для солдат в России ушло безвозвратно. Союзники должны сразиться с Германией в России через торговлю.
Все приведенные выше соображения относительно Архангельска или интервенции через Архангельск касаются в равной степени, на мой взгляд, и интервенции через Владивосток.
Ни одно из приведенных соображений не приуменьшает ни в малейшей степени необходимость иметь мощные морские силы в гавани Архангельска, в Мурманске и Белом море, чтобы укрепить Россию и в целом упрочить наше положение здесь. Это принесет большую помощь, но не причинит ущерба в отличие от интервенции. Морские силы во всех перечисленных пунктах должны быть значительны.