С золотыми рогами

Усолье — районное село имени Ивана Бабушкина. Была умиротворенная осень, картошка была выкопана, сено покоилось в стогах за двором, скотина изобихожена, урожай прибран…
Я в гостях у деревенского дружка, богатыря Александра Алексеевича Шананина, грузчика Бабушкинского райпо.

— Вот, — рассказывает он мне, — в свои немалые годы, без хвастовства, двадцать тонн муки, если кто подавать станет, разгружу без роздыху…

Саша был в спортивных с вытянутыми коленями штанах, босой.

— Во мне больше ста килограммов весу, а сколько я на одной ноге присяду?
— Не знаю, — отвечаю я, оглядывая его богатырскую фигуру.
— А вот ты, например, сколько раз?
— Ну, может, один…
— А я… Считай, — и он стал приседать.

Наверное, со стороны было бы забавно наблюдать человека далеко пенсионного возраста, приседающего перед домом на спор на одной ноге, но проходящие мимо соседи удивления не выказывали. Знали про его богатырскую силу.
Он присел десять раз.

— Хватит, хватит, — остановил я его. Верю в твою богатырскую силу…
— Ну, коль так, пойдем чай пить.

…Есть в русском человеке в любом возрасте детский задор самоутверждения, который никакими практическими соображениями и расчетом не объяснишь.
Как-то летом приехал к ним в гости брат жены. Спортсмен, атлет, за сборную страны бегал, чемпион Вооруженных сил. Поглядел на их жизнь и заругался.

— Закостенели в своем захолустье. Вы когда в последний раз на море были?
— Никогда.
— А тебе, Саша, стыдно. Сеструху мою совсем загнал на сенокосе. А она моря ни разу не видела!

Убедил. Сенокос быстро завершили, соседей подрядили за скотиной приглядеть, а сами за чемоданы и — на курорт. В Москве, стыдно сказать, ни разу не были, метро не видели…
Сели в поезд. Александр в окошко смотрит и просторам дивится. Конца и края нет державе: полей, лугов, лесов — неоглядно…

— Всю страну, — говорит, — проехали, а ни одного мужика или бабенки не видел с косой… Где ж народ-то? Загадка…

Вот приехали, заселились, отоспались… Утром зять-спортсмен на море ведет.
Вышел Александр на пляж, глянул направо, глянул налево и ахнул. Насколько видел глаз, лежали недвижно тела… Тела, тела, тела…

— Так вот где народ, — ахнул Саша. — И мы с тобой, Клавдея, в эту неработь записались… Кто их всех кормить-то станет?

Махнул Шананин рукой и даже в море не окунулся, так расстроился.

— Поедем-ка мы, Клавдея-матушка, обратно.

И уехали они.
Было это уже давненько. И до последнего времени не было у Александра Шананина милее края, чем родное Усолье, Тотьма да Сухона река.
В бане мы с ним парились. Любил он с полотенцем на плечах выпить стаканов пять чаю и порассуждать на философские темы.

— Вот мы все правителей ругаем, — убеждал Шананин, — тот не гож, и этот не варов. А сами-то мы что? Так ты дай нам президента хоть с золотыми рогами, а толку все равно не будет, если мы сами не возьмемся у себя жизнь налаживать. Каждый в своем доме, на своей улице, на своем месте…

2005 г.