Приехал в Сямжу в командировку. Дождь. Позвонил в колхоз имени Ленина председателю Куделину Ивану Ивановичу.

— Ой, Анатолей Костанкинович! Приезжай, — радушно заворковал он в трубке. — Только приедешь, так не больно гневайся-то. Сенокос у нас стоит. Сыро.

Поехал все же. Куделин встретил меня с распростертыми объятиями. Положил спать в горнице на пуховую кровать.

Утром я проснулся от хриплого покашливания радиоприемника у меня в изголовье. Было часов пять. За окном занималось хмурое утро.

Радио прокашлялось и сказало голосом Куделина:

— Говорит колхозный радиоузёл! Передаём сводку погоды:

Радио снова прочистило горло.

— Седни, будь она не ладна, погоды опеть не будёт. Будет дошшь из утра и до вечера. Но мелконькой, слава Богу… А ночью, робята, обещают ливень.

Радио прокашлялось в который раз и неожиданно зазвенело металлом:

— Дошшь, товарищи, не причина отставания! Прошу колхозников не расслабляться! Тут у нас корреспондент приехал, так нам ни к чему, чтобы он про наш бардак знал!

Тут радио стукнуло по столу.

— Вот примеры: вчерась пастух Молчанов со скотником Ивановым так напились, что в конаве ночевали. И дошшь не помешал. Ведь стыдоба перед приезжим человеком! В конаве! Вот такой бы энтузиазм на производстве, как вокруг пол литры…

Опять жо, на силосовании мужики напились, трактор в трясину загнали, пол дня потеряли. Коровам подкоски не привезли опять жо. Так что, кто в чем виноват, премии не ждитё.

Последовала выразительная пауза, заполненная постукиванием карандаша по столу.

— А топерь, вниманьё! Всех не занятых на сенокосе в семь утра жду у конторы с косами и граблями. Техника в полях вязнет. Станем траву вручную валить…

На этом радиосеанс закончился. Я выглянул в окно: погоды не было. На столе шипел самовар.

— Сейчас батько из конторы приедет станем чай пить, — сказала хозяйка…

1984 г.