Совсем неожиданно для себя в 1966 году, когда страна наша находилась за плотным «железным занавесом», и поездки за границу были весьма проблематичны, я попал в морской круиз по северным морям — от Риги до Лондона. Плыли мы на теплоходе «Мария Ульянова». Из Череповца путешествовали еще двое металлургов — старше меня по возрасту и положению, причем, один из них — с женой. Все мы, естественно, получили хорошие характеристики по месту работы — «руссо туристо, облико морале» — и прошли инструктаж о том, как правильно вести себя за границей.
Помню, что стоимость путевки была не высока для мастера мартеновского цеха — правда, с проживанием всего лишь в трюме, в 6-местной каюте. Питались мы отдельно от пассажиров более высоких классов, но гуляли и участвовали во всякой развлекаловке все вместе.
Это пока ты на берегу, слово «трюм» тебя почти не пугает. А в море в этом трюме, на самом нижнем жилом уровне, нам пришлось сполна испытать все «прелести» качки и морской болезни. Особенно сильно болтало в Северном море. Морскую болезнь все переносили по-разному, но спать и даже сидеть в трюме было трудно. Страдальцы ходили по палубе с зелеными лицами. Я был в их числе, пока не нащупал опытным путем «технологию выживания»: плотно поесть, добавить стопку коньяка, завернуться в плед и лежать в шезлонге на открытой палубе. Но, в конце концов, все проходит. Прошла и болтанка.

В культурную программу на корабле входили кино и танцы. В моде был твист. И мы все усиленно твистовали. Особенным шиком у женщин считалось сбросить в танце туфли и твистовать на паркете в капроновых чулках.
Шли мы из Риги с заходом в Швецию, Норвегию, Данию, Бельгию, Голландию, Англию, на обратном пути посетили Финляндию. Понемногу знакомились с «загнивающим» Западом. Хельсинки выглядел очень по-русски, как старые кварталы в Ленинграде. Запомнились плот «Кон-Тики» Тура Хейердала в Осло, замок Кронборг (замок Гамлета) в Дании, смена караула в медвежьих шапках на Трафальгарской площади в Лондоне, мальчик «Пис» в Брюсселе, русалка на набережной в Копенгагене и многое-многое другое, достойное внимания иностранца.
Помимо всемирно известных достопримечательностей нас удивляли и бытовые вещи: например, шведский стол, когда еда разбирается по тарелкам самими гостями (в нашем понимании — «бери еще добавки!»).

Перед заходом в Амстердам весь корабль шушукался: здесь находится знаменитая улица Красных фонарей, то есть дам с пониженной социальной ответственностью, как сказали бы сейчас. Всех разбирает любопытство, но ведь негоже советскому человеку интересоваться аморальными сторонами Запада (тем более, что в СССР секса нет априори). И всё же потихоньку, небольшими группами — женщины отдельно от мужчин — мы начинаем выдвигаться в сторону «запретного плода». Какое разочарование! Ничего «запретного» мы там не увидели — красных фонарей, кстати, тоже. За толстыми стеклами с подсветкой сидели обыкновенные полуодетые женщины, большинство, по российским меркам, полноватые. Кажется, звучала музыка.

В Гааге мы прошли «проверку на вшивость». Вышли втроем погулять на набережную (сходить с корабля можно было только группой, не менее трех человек). Вдруг откуда-то рядом нарисовался человечек безликой внешности в плаще, шляпе и с журналом «Огонек» под мышкой. Он спросил что-то банальное, вроде: «Товарищи, вы из России? Я тоже русский, но вот судьба такая — остался после войны… Как там у вас?» Нормально, отвечаем. Человечек продолжает скороговоркой: я, типа, дико скучаю, хочу вернуться. Но как там я буду жить, как с жильем? И смотрит на меня. Я спроста бухнул правду-матку: «С жильем нормально. Найдешь работу, встанешь на очередь, лет через 10 получишь однушку. Приезжай. Не бойся». Тут мой земляк меня резко перебивает и уверенно говорит: «Не волнуйся, уважаемый, у нас с жильем хорошо. Как приедешь, тебе сразу же дадут на семью трехкомнатную». Я подивился таким речам, но поправлять старшего не стал. Разошлись с незнакомцем, и вскоре все забылось.
Прошло года 2-3, и вот однажды на лекции в кабинете партучебы завода женщина-лектор упомянула о бдительности в заграничных турпоездках: «А то вот у нас один мастер-мартеновец в круизе в разговоре с иностранцами проявил политическую незрелость». Явно речь шла обо мне. «Засланный казачек» с журналом под мышкой был скорее всего сотрудником посольства. Факт — пустячок, но это реалии тех лет.

В Лондоне пробыли три дня. Здесь состоялась встреча в обществе советско-английской дружбы. Мы дружно выставили свои бутылки «Столичной», хозяева оживились (на корабль можно было взять по 2 бутылки на человека). Потом были дежурные речи с обеих сторон: мы подтверждали приверженность миру, англичане говорили тоже что-то в этом духе. Мелкий конфуз случился за чаем. Мы впервые увидели чай в пакетиках. Долго крутили их в руках, кто-то уже стал разрывать, чтобы ссыпать чай в стакан. Наконец, оглянувшись на соседей, сообразили, как надо.
Денег нам полагалось иметь с собой по 17,5 английских фунтов стерлингов на человека. Можно было также обменять какую-то сумму рублей на боны, которыми рассчитывались только на корабле (буфет, курево и т. д.). Валюты на 21 день путешествия было катастрофически мало. Бывалые туристы вполголоса советовали купить в Англии отрез ткани джерси, в Ленинграде его можно было очень выгодно перепродать спекулянтам. Мне это как-то было ни к чему. Жене я купил в Англии пластмассовую куклу Барби. Там же приобрел мини-диск битлов. В Швеции прихватил, не спрашивая цены, книгу-учебник по культуризму на шведском языке (тогда очень модное среди молодых увлечение, у нас скромно именовавшееся спортивной гимнастикой), а на оставшиеся пенсы купил зажигалку, на которой красотка мгновенно раздевалась, если повернуть на 180 градусов. В общем, по мнению многих, умудрился совершенно бездарно потратить драгоценные 17 фунтов.
В Череповце эти сувениры долго у меня не задержались. Первой улетела зажигалка в руки начальника смены. Потом кто-то, даже не близко знакомый, выманил пластинку битлов. Книжку по культуризму я подарил известному тренеру из группы здоровья Мише Акчурину. Кукла Барби осталась в семье и, кажется, пылится до сих пор в квартире внучки. Толстую пачку буклетов из 7 стран я подарил какому-то увлеченному учителю географии, а он отдарился старым туристским велосипедом.

Жалко только, что в круизе я был без фотоаппарата.