Я родилась в учительской семье — моя мама литератор. Она училась в гимназии в Петербурге, хорошо помнила революционные события. Рассказывала, как в 1906-м году няня вывела ее на прогулку, и она увидела окровавленного полицейского — страшная картина тех дней запечатлелась в ее памяти на всю жизнь. Мой дед был обеспеченным человеком — держал магазин мужской одежды возле Невского проспекта, был компаньоном компании «Зингер». Когда началась революция, дед спешно решил уехать в Грязовец — именно оттуда его корни. После переезда он заболел тифом и умер, бабушка осталась на руках с четырьмя детьми. Все, кстати, впоследствии стали педагогами.
Мама всегда скрывала, что была из зажиточной семьи — надела красную косынку, гимнастерку, на ремне кобура — пустая — для устрашения что ли… Вступила в комсомол и быстро продвигалась по комсомольской линии, там же познакомилась с отцом — сыном кузнеца из деревни Куркино. Он окончил истфак, но историей не занимался, перешел на партийную работу. Оба искренне прониклись идеями социализма — когда вышел роман «Как закалялась сталь», вырывали друг у друга журнал, где его опубликовали.
Началась бурная комсомольская жизнь. Чем они занимались? В основном боролись с неграмотностью, устраивали субботники, концерты… Отец быстро продвигался по партийной линии: работал в Вологде, в Архангельске, был политруком в Белоруссии, потом снова в Архангельске. На него обратил внимание секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев. И это повлияло на дальнейшее будущее семьи — Косарева арестовали, приговорили к расстрелу, многих объявили троцкистами. Начались аресты, и отец уехал в Шуйское. Устроились в школу: мать вела литературу, отец — историю и географию.
Но побег не помог — в 38-м отца арестовали, отправили на строительство железной дороги, он чуть не погиб. Мама осталась со мной, она была прекрасным литератором, очень любила поэзию, с полной ответственностью могу сказать, что она была первоклассным учителем. Даже в военные годы мы ставили спектакли. Для «Каменного гостя» из наждачной бумаги делали статую командора, для «Свои люди сочтёмся» собирали костюмы по всему Шуйскому. Я, второклассница, сидела на шкафу — внизу холодно, а мама проверяла тетради и говорила: «Ты посмотри, Оля, как Ранцев хорошо о Базарове написал…» А Оля сидела в пальтишке и макала пером № 86 в чернильницу — пока отец был в ГУЛАГе, Оля писала былину о Сталине.
Мама поругалась с директором и ушла из школы, ее взяли инспектором ОБЛОНО, а потом ей сказали, что отец скоро должен вернуться, но его могут снова арестовать, и лучше уехать. Мама всё бросила и уехала в Погиблово — деревню в 16 км от Грязовца, работала там директором школы. Дивное место, там когда-то отдыхали питерские купцы, и здание школы, построенное до революции, было похоже на замок: расписные потолки, веранды с витражами, изразцовые печи, позолоченные ангелочки, и главное — большая библиотека. Я снова погрузилась в чтение. Окончила семилетку, потом мама отправила меня в школу № 3 Вологды, чтобы в деревне не одичала.
Потом поехала жить в Грязовец — там были родственники, дом. Можно сказать, я грязовчанка — люблю этот город и восхищаюсь им. Там я стала писать стихи. Плохие. Армию графоманов не пополнила и очень этим горжусь. Мне хотелось поступить в литературный институт, и все близкие и знакомые считали меня поэтессой, но я понимала: не дотяну. Всё же отправила запрос в литинститут, мне ответили, что я должна представить публикации, но их не было. Хотела в ленинградский институт, но мама сказала: «Нечего делать там! Детей репрессированных не берут». Это правда, когда я в Вологде поступала, я первая шла по списку, хорошо сдала экзамены, и вдруг какой-то чиновник спросил: «У вас был кто-то арестованный в семье?» — я заплакала, и тогда кто-то из комиссии сказал: «Вы её, пожалуйста, оставьте».
Встреча, июнь 2019 г.
