А что бы было, если бы Женя Лукашин сотоварищи в самом новогоднем фильме на свете убрался бы не водочкой и пивком, намешав эти великолепные напитки самым возмутительным, и оттого — наиболее эффективным способом, а, например, опиатами?

Новогодняя такая сцена — сидят бледные мужики в бане, в простынях, и у одного шприц, а у второго — ложка над зажигалкой кипит, а третий кулачком так характерно работает, перетянув руку выше локтя ремнём от брюк.
И за кадром, под милую мелодию про тётю идёт текст: Выбери жизнь. Выбери работу. Выбери карьеру. Выбери семью. Выбери Галю. Но зачем мне всё это? Я не стал выбирать Галю, я выбрал кое-что другое. Надю!
А потом он в полном ужасе летит в Ленинград, периодически крича сидящему рядом Рязанову — у нас было два пакетика травы, 75 таблеток мескалина, 5 упаковок кислоты ну и так далее, по тексту.
А дома у Нади он залезет в одежде в ванную и будет просить её бросить в воду магнитофон, на том самом месте, где белый кролик, ну вы понимаете. Он капитан Аха!
И все такие — любимый, новогодний фильм. Без него и праздник — не праздник!

Но нет, такого не возможно себе представить. Какие ещё наркотики? Люди всего лишь напились!
Или, например, в «Особенностях национальной охоты» герои только и делают, что ставятся «крокодилом» и в конце фильма Кузьмичу отрезают ногу, а фин просто умирает во сне. И все такие — вот, великий фильм. На цитаты растащим, ибо дух в нём наш, ядрёный да правильный!

И снова нет. Не пропустят такое на экраны.
И Гоша из Москвы, не верящей слезам, не может быть амфитаминщиком. Ну никак! Он всего лишь алкоголик. А алкоголик — это не страшно, это понятно и поправимо. Так, во всяком случае сообщает нам телевизор.
И сотни других, старых, добрых, любимых фильмов регулярно показывают нам употребление спиртного как что-то комичное, служащее завязкой какой-то восхитительной истории, как нечто лёгкое и приятное.

Семён Семёнович Горбунков, выпив лишнего, поёт про зайцев, Иван Васильевич анисовую опрокидывает, смешно морщась и поминая недобрым словом ключницу, Шурик, принимая внутрь чудовищные дозы, ещё и тосты красивые записывает, румяные самогонщики варят совершенно не то, что варил мистер Хайзенберг, дядя Митя тоже, что характерно, всего лишь милый алкаш, а не угрюмый наркоман, вытащивший из дома телевизор на продажу. Потому что он ей Санюшка, а она ему — Митюнюшка! Веселья час!

Всем же весело, никто не умирает от асфиксии, захлебнувшись во сне собственными рвотными массами, никакой поножовщины, драк, безобразных скандалов, ужасных кривляний и прочего непотребства. Отцы не насилуют малолетних дочерей, жёны не режут мужей, дети не душат стариков ради пенсии.

Представляете — Лукашин поехал якобы домой, в Ленинграде. Заблудился во дворах, сел отдохнуть в сугроб и замёрз насмерть? Всё, конец фильма, титры пошли! Или генерал пьяный случайно застрелил Семёнова, вообще непонятно зачем и остаток фильма идёт нудный неинтересный процесс, где мало что помнящие люди пытаются воссоздать картину преступления, а следователь нервно курит и просит начать всё сначала. Или Юрий Богатырёв после страстного танца колет Мордюковой адреналин в сердце, крича — живи, тёща! И Афоня от передоза умрёт в тёмном лесе, в тёмном лесе.

Но нет такого. Слишком уж это избыточно. Это фильмы ибо — добрые. И водка в них — тоже добрая и смешная.
Но стоит только во всех этих фильмах заменить один наркотик другим — и сразу скандал, запрет, волна общественного возмущения и прочие чудеса.

Все сразу всё понимают, становятся рассудительными и сообщают, что вот такое то уж, пожалуйста, не показывайте, от греха подальше, дети же смотрят, и вообще — тут праздник у людей, а вы вон чего удумали! Пусть дети лучше смотрят как водку с пивом мешают, да прочие алкочудеса совершают во имя человеколюбия и всеобщего взаимоуважения, чем вот эти ваши шприцы проклятые.

В общем — осторожнее, ребята, с надвигающимися праздниками. Не забывайте, вы не в телевизоре, и водка у вас — не смешная и не добрая. Всё по-настоящему, без чудес. Так что — думайте головой.