Ножички

Вологодские носили в голенищах огромные тесаки. Их праздники всегда заканчивались жмуриками. Отмечали они то же, что и у нас — Заговенье, Девятую и Гулящую — летние дни перед сенокосом. Нам было до них тридцатку болотом, но мы не пропускали их дней, а они приходили на наши. Поэтому-то у нас тоже начали носить ножички. Таскали и фунтовые гирьки на железных цепях — в драках ими проламывали головы.

До пятидесятых милиция этими делами не интересовалась. Разбирались только если пришибали кого-то важного — бригадира или, не дай бог, председателя.

Соседа Кольку, погодка и родственника зарезали в собственной избе. У него собирались на танцы. И вот в самый разгар бесед стук. Колька вышел на мост и без лишних слов получил лезвие в сердце. Кто, почему? Теперь больше не вспомнить.

Дядя — он был старше на десять лет — первый послевоенный призыв — прятал в голенище наган. Рассказывал, что тот спас его раза три в ситуациях «гуляю один по чужой деревне». Ствол он в итоге сдал — в конце пятидесятых, когда гуляние подприжали. Традиции ушли с его поколением.

У нас ножичков больше не было, мы дрались тем, что попадалось под руку. Я уже работал шофером, когда за нашим домом под мельницей, которую построил мой прадед — эта мельница сегодня стоит в Костроме — шестеро наших прижали одного вологодского. Шли на него с кольями, а он отбивался жердиной. Я наблюдал за дракой из окна и увидел, как к вологодскому со спины подходит седьмой. Он аккуратно уронил его, и прежде, чем я успел выскочить и разнять, вологодского парня убили.