ЛАРИСА.

Ой, а я ведь один раз ребенка потеряла.
Да не это, нет, по дороге потеряла, с работы шла! Смену отработала, устала как не могу прямо, ноги отваливаются. Генку у матери забрала — и домой. А зима, мороз, он на санках сидит укутанный. Темно уж совсем, нету почти никого, все уж дома сидят. Сугробы по краям. Автобус проехал, семерка, тоже пустая, на Осановскую повернула — и всё, вообще никого. И вот звезды эти — далеко ведь так, и представить нельзя, сколько до них там километров. Нам-то кажется, они рядом друг с другом, а они ведь не рядом, нам кажется только. И там тоже холод собачий, там же космос. И я читала, что какие-то и погасли уж, просто свет до нас долго идет. Ну, мол, их нет давно, а мы видим как будто они светят до сих пор. И там бесконечность, это уж я не знаю даже, как представить.
И вдруг сзади — Женщина!
Это мне, что ли? Или кому?
Женщина, вы ребенка потеряли!
Ой!
Гляжу, а санки-то пустые! Я давай бегом искать. А он в сугроб свалился и лежит, ты посмотри! Главное, и не орет, а ему лет пять и было. Да меньше! Лежит в сугробе на спине, как выпал из санок — так и лежит. И в небо смотрит, хоть бы заорал — дак я бы услышала. Хотела разозлиться, а потом думаю — на кого? Сама же рот-то разинула, не он же. На руки взяла его, прижался. Не, в санки уж не буду сажать, сыночек, а то вдруг опять? Да уж и недалеко нести-то было, да и свое — ведь и не тяжело.